Сын убийцы миров
Шрифт:
Рвануть туда? Мужики пока вскочат, пока сообразят в чем дело… Только вряд ли зелень простирается настолько далеко, чтобы можно было где-то спрятаться. Да и тетка наверняка не станет меня выгораживать – с чего?
– Шагай, шагай, лапушка, – ласково приговаривал Рюха, направляя меня в темную распахнутую дверь.
А там уже поджидал нас нескладный белесый мужичок. Худой и длинный. Его бессмысленные оловянные глаза сразу напомнили мне Чопика, подручного Виктора Ивановича.
Ох, не к добру вспоминаются покойники!
Белесый мужичок был гол
– Чо? – вопросительно глянул он на моего провожатого.
– К тебе, вот, Салтыня, лапушку, – радостно скаля беззубый рот, объявил Рюха. – Тут делов-то – всего ничего… Только пять батогов и надо лапушке…
Салтыня кивнул, деловито поворачиваясь к топчану, стоящему посреди пустого пространства внутри сарайчика.
Топчанчик производил впечатление. Основательный, крепко сколоченный. Его широкие ножки были вкопаны прямо в земляной пол.
– Ступай, голубушка, ложись, – умильно напутствовал меня Рюха. – Сейчас Салтыня сберется… Он не обидит, лишку не даст…
– Как самочувствие, Елена? – раздался спокойный мальчишеский голос.
Я оглянулась. В углу сарай, прислонившись спиной к его бугристой бревенчатой стене сидели рядышком князь и его воевода. Олег и Гаврила. Оба крепко связанные – просто таки обмотанные веревками. Гаврила выглядел понурым, прятал глаза, а Олег – ничего. Смотрел с интересом.
– Пока что мое самочувствие – на уровне, – доложила я. – Но минуты через две видимо изменится. И не в лучшую сторону.
– Почему? – удивился Олег.
– Пороть меня сюда привели. Бить батогами. Видишь, заплечных дел мастер уже готовится!
– Придется все-таки вмешаться, – вздохнул Олег. – Жалко. Я хотел доподлинно выяснить их планы, а потом уже принимать меры. Ну, ничего. Дедушка, как тебя зовут? – обратился он к моему провожатому.
– Рюхой кличут, – поклонился тот.
– Ты, Рюха, выйди отсюда, – приказал Олег. – Нечего тебе тут делать, Салтыня сам справится.
– А-а… как же… – растерялся старичок.
– Иди, иди. Снаружи подождешь. И дверь плотно прикрой – неудобно княгине с открытой дверью. Ну-ка – быстро!
Рюха попятился. Потом осторожно поклонился в сторону связанных господ и торопливо выскочил, не забыв прикрыть дверь.
Сразу стало сумрачно. Два узких окошка давали мало света.
Салтыня, который, стоя к нам спиной, что-то полоскал в широкой кадушке, недоуменно обернулся. Я развела руками, как бы оправдываясь за причиненные неудобства.
В это время две другие руки – тонкие, мальчишеские – действуя совершенно отдельно от согнувшегося в напряжении туловища, с трудом подняли огромное толстое полено, без дела валявшееся в углу. Бесшумно взмыли с ним под стреху сарая, прицелились так, чтобы оказаться как раз над головой заплечных дел мастера. Потом решили, видимо, что это уж слишком, и опустили полено пониже, остановившись всего сантиметрах в двадцати от белесого затылка. После чего отпустили полено в свободный полет.
Конечно, этот полет был недолгим.
Ушибленный Салтыня закрыл глаза и рухнул в беспамятстве. Сначала на колени, а потом набок. И головой прямо в кадушку с водой. Я даже испугалась, что он там захлебнется.
Но обошлось. Кадушка сверзилась вниз, разливая содержимое широкой лужей вокруг головы местного палача. И покатилась к двери. Но одумалась, прикатилась обратно. При этом наехала на Салтынин лоб да там и замерла, притулившись возле хозяина.
Грохот произведенный всеми падающими предметами не мог не привлечь внимание. Дверь распахнулась, на пороге появился Рюха. За его спиной столпились остальные.
– Что? Что такое?
– Салтыня упал, – горько пожаловалась я, указывая на неподвижную голую спину.
– Ах ты, да как же это, боже ж мой! Не ушибся ли? – захлопотал Рюха, склоняясь над распростертым телом и пытаясь его поднять.
Да так неудачно!… Подошвы его лаптей заскользили в луже, он нелепо всплеснул руками как бы продолжая свое «боже ж мой!» – и плюхнулся рядышком с кнутобойцем. Падая он задел то, что не успел свалить Салтыня, и им обоим на головы посыпались разнообразные прутья и палки – нехитрый инструментарий заштатного деревенского палача.
– Что тут опять? – спросил Олег, приближаясь к источнику шума.
– Князь! – ахнули мужички в дверях – Развязался!
– Так это его Салтыня его и развязал, – пояснила я. – Распутал сначала, а потом ка-ак упадет! Бубух!
Я даже руками взмахнула для наглядности. Но мне не очень поверили.
– Салтыня? Развязал? – загомонили мужики, качая в сомнении бородами. – А не вы, княгиня, развязали, часом? Сами развязали, а теперь на Салтыню сваливаете?
– Ага, я! – моему возмущению не было предела. – Еще скажите, что я и с Салтыней расправилась. Тоже сама, вот этими руками! – и продемонстровала свои пальчики с розовым маникюром. Полуоблезшим, правда…
Гипотеза о том что я могла справиться с заплечных дел мастером показалась мужичкам уж и вовсе невероятной. Они принялись напряженно чесать в затылках, но тут опять вылез рыжий.
– А чего это Салтыня вдруг стал князя распутывать? – задался он вопросом.
– Того! – внесла я ясность. – Стыдно стало. К вам в гости сам князь пришел! А вы его – в веревки!
– Во-во! Устыдился! – подтвердил Гаврила из угла, где он все еще стягивал с себя тугие путы. – И вам устыдиться должно! Чисто разбойники на большой дороге! Налетели, повязали!…
– Ну, хватит разговоров, – раздался негромкий, но веский мальчишеский голос. – Ведите нас к гостеприимным хозяевам. Спросим их. Почему они так встречают князя? Где ваши господа?
– В шатре, – проявила я информированность. – Вон в том!
И Олег уверенно шагнул к двери. А мужики, оробев, расступились и молча пропустили нас.
Явление наше на пороге шатра произвело большое впечатление. Борис Лексеич попятился, натягивая спиной полотняный полог, Евграф вскочил, опрокинув табурет. И оба схватились за мечи.