Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра
Шрифт:
— Разве мистер Филлипс-Джонс не сказал вам, кто я?
— Да. Он сказал, что вы офицер американской разведки. Значит, это американская разведка желает знать то, что вы спрашиваете?
— Да. Или, вернее говоря, заинтересованные в этом органы безопасности США.
— Понятно. Что ж, ответ очень простой. Я считаю, что Алексей Водопьянов должен быть отправлен на родину. Почему вы его задерживаете? Какой вам от него прок?
— На это я не могу вам ответить. Мне поручено лишь выяснить ваши настроения.
— Мои настроения?
— Да.
— Ну
1
Английский композитор (1842–1900).
— Водопьянов получил, как вы знаете, сильные увечья, — начал Хансен подчеркнуто серьезным тоном. — Мы не хотели его трогать с места.
— Это я знаю. Но если вы могли вывезти его из Туле, вы с таким же успехом могли отправить его в Россию. Не правда ли?
— На этот счет, к сожалению, сказать вам ничего не могу, — развел руками Хансен. — Я хочу только выяснить, почему вы подняли вокруг него такой шум?
— Я же вам объяснил Почему вы не отпускаете его на родину?
— И это все?
— А чего же вы хотите еще? — снова поддразнил его Руперт.
— Вы же все-таки провели с Водопьяновым какое-то время. Быть может, вы пришли с ним к соглашению, о чем-то договорились… в этом не было бы ничего удивительного!
Руперт глядел на Хансена, улыбаясь.
— Мы и в самом деле договорились, — сообщил он.
— Да? О чем?
— Во что бы то ни стало добраться домой. Вот и все.
— Вы проявили редкую выдержку, — сказал Хансен. Ему явно нравился Руперт и не нравилось порученное задание, но он решил выполнить свой долг. — Впрочем, дело не в том. Неужели вам действительно было необходимо устраивать этот скандал из-за Водопьянова или принимать от русских награду? Я вижу, что с вами проще говорить откровенно.
— Необходимо? Нет. Но вы же меня к этому вынудили. Если бы вы отпустили Алексея, я бы молчал.
— Скажите, его жена звонила вам из Москвы?
Руперт не выдержал и расхохотался.
— Послушайте, Олег, в чем дело?
— Ни в чем, — серьезно произнес Олег. — Простая предосторожность органов безопасности. Кое-кто из наших задает себе вопрос: какова подоплека вашего странного поведения?
— А что же в нем странного? Не беспокойтесь. Все в полном порядке. Можете их в этом заверить.
— Боюсь, что не могу. Я, конечно, верю вам на слово, но утверждать, что все в порядке, я бы не
— Короче говоря, вы не собираетесь отпустить Водопьянова?
— Насчет этого я ничего не знаю. Я не могу вам сказать, какие меры будут приняты по отношению к вашему русскому. Но я не думаю, мистер Ройс, что все пойдет гладко, если вы будете чести себя по-прежнему. Я говорю в ваших интересах. Право же, небезопасно…
— Это вы наводили обо мне справки?
Хансен вспыхнул, и Руперт снова расхохотался.
— Нехорошо вы поступаете, ей-богу, нехорошо, — посетовал Руперт. — К тому же мои друзья — ужасные вруны. Они обо мне будут рассказывать только самое лестное.
Хансен был озадачен. Он явно не привык к такому легкомысленному поведению, очень серьезно относился к своей работе и не менее серьезно к собеседнику. Он должен попытаться его понять.
— Главное для нас заключается в том, — сказал он Руперту как-то просительно, — что вы имеете доступ к секретным материалам, касающимся нашей обороны на севере. Вам многое известно о наших воздушных трассах, радарной системе и совместных исследованиях в верхних слоях атмосферы. Вы хорошо знаете нашу базу в Туле, а также методы радиосвязи и некоторые коды…
— Только в той небольшой степени, в какой вы позволяете это знать англичанам, — поправил его Руперт. — Но даже если…
— Интересы нашей безопасности требуют, чтобы мы подвергали проверке всякого, кто был так или иначе связан с русскими. Ваша разведка почему-то об этом не заботится..
— Разве? Я и не подозревал. А это плохо?
— Опыт Кореи, где оказались завербованными даже многие из лучших наших людей, убедил нас, что мы не имеем права не считаться с фактом, — он поспешно поправился, — с возможностью…
Руперт слушал его как зачарованный.
— Вы хотите сказать, что Алексей Водопьянов мог меня завербовать?
— Не совсем так. Нет. Беда в том, что с точки зрения службы безопасности мы не можем упускать из виду ваш длительный контакт с этим русским.
Руперт вздохнул:
— Бедный Алексей! По-моему, скорее я завербовал его. Я отговорил его от одного в высшей степени благородного поступка.
Но Хансену было не до смеха, он даже не улыбнулся, и Руперт из вежливости попытался принять серьезный вид, хотя это и стоило ему большого труда.
— Конечно, вы совершенно правы, — сказал он, стараясь, чтобы слова его прозвучали как можно убедительнее. — Осторожность никогда не мешает. Но, Хансен, я могу вам поклясться, что Водопьянов меня не вербовал. Вас это устраивает?
— Не очень, — уныло заявил Хансен. — По-моему, нас устроит только ваш отказ от каких бы то ни было сношений с русскими. Думается, что это еще не поздно.
— Не поздно для чего?
— Я полагаю, если вы порвете с русскими, наши удовольствуются тем, что оставят вас на подозрении. Я сделаю все, что от меня зависит, но вам следовало бы по крайней мере вернуть им их награду.