Сын звезды, рожденный горой. Александр Великий

Соловьев Сергей

– Будьте здравы, Александр и Олимпиада, мое имя Демарат, я архонт Коринфа и по просьбе Филиппа являюсь его вестником и привез письмо от него, – и, встав с кресла передал послание сыну царя, тот быстро пробежал взглядом, и кивнув головой, отдал письмо царице. Та читала долго и вдумчиво, выискивая скрытый смысл и там, где его не было.

– Что ты сам думаешь, коринфянин, не опасайся, ни одно слово не уйдет отсюда, – жестко проговорил юноша, а его мать утвердительно кивнула головой.

– У нас в Коринфе ве боятся войны между вами, – честно и жестко ответил архонт, а от войны в Элладе люди устали, поэтому я решил помочь- честно ответил он.

Александр задумался, и кивнул головой иатери, та тоже была довольна.

– Мы согласны

вернуться, и спасибо то сказал правду архонт, я этого не забуду. Сейчас мы напишем письмо, и отправим его гонцом, а ты поедешь с нами в Пеллу – решил все царевич.

Олимпиада быстро написала письмо, Александр прочитав его, с крепил своей печатью. и вызвав воинов из охраны Демарата, отправили их с посланием к Филиппу, а сами стали собираться домой, в Пеллу. Подготовка путешествия не заняла много времени, а Александр Эпирский был рад радешенек, что все так отлично устроилось, что даже выделил отряд всадников, то бы проводить любимую сестру и ее сына. Наконец все было готово, воины построились, свита собралась, и вышли мать и сын из ворот дворца, сопровождаемые царем Эпира, с радостью наблюдавшим, как Олимпиада садится в повозку, а Александр вскакивает на Букефала.

Обратый путь был немного быстрее, но отнял какое-то время. На расстоянии дня пути, Олимпиада послала гонца царю Филиппу, что приезжает с сыном, и поутру, их ждала целая процессия во главе с царем. Гвардейская ила с Филиппом скакала им навстречу, не доезжая нескольких локтей кавалькада враз остановилась, и лично царь, на лучшем жеребце подъехал к повозке, где ехала Олимпиада.

– Здравствуй, жена, – его хитрое одноглазое лицо светилось радостью, – я тоже рад тебя видеть, как и ты меня. Проведали родственника? Надеюсь, у него все хорошо? – он сыпал словами, не дожидаясь ответа на свои вопросы.

– Здравствуй, Александр, – сказал он твердо, заглядывая сыну в глаза, силясь увидеть там свое если не прощение, то понимание, – посмотрел на горы Эпира? Согласись, дыра та еще. Пойми, мы не чужие в Элладе, как хотят нас выставить завистливые афиняне, сам знаешь, что наш род выходцы из Микен, да и многие македонские семьи ведут оттуда происхождение, и Линкестиды, и Ореастиды, и друг твой Эригий, семья его оттуда тоже. Я бы хотел сегодня поговорить с тобой, и не злись на меня за мать. У варварских вождей вокруг нас обычаи такие – у каждого много жен, а вернее наложниц, это Геродот был неправ, у персидсого царя всего одна жена, а это… Ну девушки, в общем. Так же и у меня, жена Олимпиада, а это просто девушки, взятые для мира, ведь род Аттала насквозь мятежный, что же, мне убить их всех? Ты же заметил, как люди мира хотят на самом деле, а у нас в семье раздор, а даже коринфяне нас мирить кинулись. Не скрою, я был просто счастлив, – он посмотрел, нет ли рядом Демарата, и продолжил.– Они же признали наш род ЦАРСКИМ ДЛЯ ВСЕГО ПЕЛОПОНЕССА! Что и по происхождению, и по делам, мы для них ЦАРИ, НО ЭЛЛИНСКИЕ, запомни, не персидские, то есть не самовластные, сын. Мы не можем творить, что в голову взбредет. Но -дело, в общем сделано, семена посеяны, а собирать будешь ты, потому что пелопонессцы ТЕБЯ признали моим наследником, и веди себя соответственно, и не опасайся своих братьев.

Александр слушал отца и кивал, и толь?о сейчас стал понимать политику государства, которое рождалось, и как люди, другие люди старались это новое государство сохранить, и эта новая общность была важна не царям, а обычным людям, как шаг спокойствию и миру. И стал сейчас понимать многие поступки Филиппа.

– И мне понравилось, как ты вел себя в Афинах, подружился с Линкеем и Лисиппом, хочешь, пригласи их сюда, это хорошо для нашего престижа, я с удовольствием оплачу их заказы. Онесекрит, твой новый знакомый, тоже при дворе был бы интересен, ведь Аристотель уехал, а люди должны видеть, что ты советуешься с мудрецами, значит и ты сам мудр. Хотя, по секрету скажу – их советы не всегда нужно выполнять. Но выслушать, конечно, просто

необходимо, – он опять обернулся, конь под ним перебирал копытами, – И молодец, что любишь друзей и пирушки, не будь жаден к соратникам, но и не потворствуй им. И история с Таис тебе только на пользу, все аристократы изнывают от зависти, – опять его лицо при этих словах заговорщически улыбалось, и отец был явно рад за сына, – Мать попытается тебя женить поэтому, но не советую -ты как приз на Олимпийских Играх, все хотят видеть тебя зятем, но лучше обождать – мы же победим Дария, и твои брачные узы будут кстати, – и он похлопал по плечу сына. – Поехали домой, нас ждет отличная трапеза!

Дальше, до самого дома, они ехали рядом, отец и сын, царь и царевич, полководец и басилевс, как их нарекли македоняне. Краем глаза Александр видел державшихся чуть сзади тройку лучших командиров- Пердикку, Пармениона и Антипатра, с удовольствием глядевших на семейную идиллию отца и сына, а Гефестион держался неподалеку, а его друзья ехали рядом с Олимпиадой. Пелла нисколько не изменилась за месяцы их отсутствия. Александр, как и его мать, заняли свои старые комнаты, и старались не замечать Клеопатру, впрочем, царевич не испытывал к ней неприязни. Филипп уже сколачивал авангард армии, и возглавить его должен были Парменион и Аттал, и принялся искать союзников в Малой Азии, и начал переговоры с Пиксодаром. Гонцом стал актер Фессал, и однажды, проходя мимо покоев Филиппа, Эригий услышал фрагмент разговора:

– Царевна Ада будет хорошей женой Арридею, -говорил Филипп,

– Пиксодару будет этого достаточно, что бы быть уверенным, что он не потеряет свое царство, только сейчас он сатрап Дария, а так принесет тебе клятву, как фракийцы. – отвечал Фессал.

– Сейчас напишем грамоту, я поставлю печать, возьмешь деньги и гони лошадей не жалея до Византия, а там и до Галикарнасса, – указал Филипп гонцу.

Эригий стремглав кинулся к Александру, тот отдыхал после гимнасия, и читал любимый список «Илиады», поправленный Аристотелем, книга была походная, и написана на тонкой льняной ткани. Лицо царевича было в эту минуту спокойно, он отдыхал и душой и телом, после разлада с отцом. Рядом сидели Гефестион и Птолемей, а Неарх изучал подвалы царского дворца, и по слухам, в одном из закоулков нашел мраморный ленос для Дионисийских таинств, и сейчас готовился к тому, что бы приобщить друзей к мистериям. И тут ворвался в залу Эригий.

– Александр, послушай меня! Твой отец хочет женить Арридея на Аде, карийской царевне! Тебя хотят обойти, наверняка это козни Аттала! – быстро сказал свою речь Эригий.

– Точно, Аттал все там козни строит. Александр, Ада говорят красавица, и ты ей лучше подойдешь, – утвердил Птолемей.

– Эригий, а кто письмо везет? – спросил только вошедший Неарх.

– Только вошел, и сразу в точку. Верно, я сейчас с оруженосцами за ним, и пропал посол, – добавил Птолемей,

– Нет, мой преданный друг, подготовим письмо о мне, – добавил Александр, – дадим денег, у меня талант серебра остался, и храбрый актер будет моим послом Гименея.

– Рискованно, может взять деньги, и предать, – добавил Эригий.

Александр отложил" Илиаду» и своей рукой стал писать письмо Пиксодару, а затем скрепил своей печатью.

– Скачи, Птолемей, – утвердил Александр твердым голосом, отдавая кошель телохранителю. Птолемей вышел, и было слышно, как он зовет оруженосцев. Друзья стали ждать.

Трое оруженосцев и сам Птолемей стремглав выбежали из дворца, и один из них, что-бы не привлекать внимания, пошел в конюшни и вывел четырех коней. Сначала, пока дворец не скрылся из глаз, ехали небыстро, затем, пошли на рысях, что бы не утомлять коней, и спрашивали в дороге, не видели ли чужестранца на муле и с им слуг? на осле? Впереди была сломанная телега с свеклой и морковью., которые собирал крестьянин, а другой чинил повозку- у телеги соскочило колесо с оси. Птолемей спешился сам, и с ним один из слуг, и они подошли к простолюдинам.

Конец ознакомительного фрагмента.