Сын звезды, рожденный горой. Александр Великий

Соловьев Сергей

– Демарат, мы готовы пожертвовать денег на устройство этого дела, – сказал Никострат, один из богатейших архонтов Коринфа.

При этих словах маска безразличия спала с лица проксена Филиппа.

– Простите меня друзья, – наконец заговорил он, как бы в отчаяньи держась за голову левой рукой, – Но это потребует не менее десяти талантов золота. Надо убедить достойных полководцев в важности нашего дела, и то что наши помыслы чисты и достойны.

– Мы согласны, это дешевле, чем цепь адских войн, которые погрузят Коринф в пучину Тартара. – ответил несчастный Никострат,

истинный патриот Коринфа.

– И мы напишем письмо от имени совета Коринфа, как все мы переживаем о семье Аргеадов, – с улыбкой вставил Архей.

– И, кстати говоря, династия Аргеадов с Аргоса, они данайцы, и помнят это. Вспомните, ведь Аминта принял бедных микенцев, изгнанных аргосцами, – добавил Демарат, – и многие люди из знатных родов Македонии являются потомками микенских беженцев. Но Филипп не был жесток, и не потребовал восстановления Микен, как восстановили Платеи и Орхомен, он не стал отнимать землю у аргосцев.

– Решили что пророчество Пифии исполнилось, прошло тысяча лет, и веление Аполлона произошло, и Аргос может вернуть земли микенцев себе, -согласился с ним Архей.

– И мы помним, что македоняне нам не чужие, а сейчас, Филипп делает много для мира в Элладе, – заявил Никотрат, – А вмешиваются в дела других по праву родства все время и афиняне. Все знают, что эвпатриды Афин – это потомки Мессенян, все Кодриды- мессенцы, в том числе знаменитый Платон, поэтому афиняне всегда поддерживают во всех войнах мессенцев.

Демарат пошел за пергаменом, и захватил принадлежности для письма.

Открыл бюро, закрепил лист, и выжидательно посмотрел на Архея.

– Давайте обсудим текст, я полагаю, – поднял он руку с тростинкой для письма,

– Пожалуй, начнем с обращения «Царю Филиппу»,

Умудренные жизнью купцы и трапезиты Коринфа, они же достойнейшие архонта, на конец написали письмо царю Македонии, и скрепили его своими печатями.

Царю Македонии, храброму и справедливому Филиппу,

От достойных членов городского Совета Коринфа, привет.

Мы обеспокоены разладом в вашей семье, и помня о том,

что теперь ты Гегемон Эллады, и предводитель войска в

войне против Персии, мы предлагаем свое посредничество

между тобой и твоим сыном, наследником Македонского Царства

Александром в примирении, и хотя, конечно, неправ более

молодой и нетерпеливый Аргеад, но настойчиво просим, дабы ты

примирился с ним, ибо иное похоронит все наши общие замыслы.

Подписано Никостратом Архонтом, Археем архонтом и Демратом

архонтом, с приложением печатей.

– Собирайся, друг мой, – хором сказали Никострат и Архей, от чего

Демарат чуть ли не подпрыгнул.

– Может, найдем еще кого-нибудь? – с надеждой спросил

Демарат,

– Лучше тебя не найти, – сказал с злой гримаской Архей, – Через час деньги будут у тебя, собирайся, и охрану мы пришлем, как и повозку. Архонты быстро вышли, а Демарат пробормотал: «Моя хитрость меня и погубит».

Демарат быстро собрался, позвал двух своих слуг, и приказал собираться в далекий путь в Македонию. Ровно через час пришли посланцы Совета с суммой оговоренной ранее, и Демарат отправился в путь. Через месяц Демарат прибыл в Пеллу, и пришел в дворец и попросил о встрече с царем. Вскоре, его как проксена царя, пригласили в малый зал. Демарата привели телохранители царя в зал, где Филипп в задумчивости изучал карту Греции.

– Здравствуй, Филипп, – я пришел посетить тебя, -начал Коринфянин издалека,

Царь задумчиво посмотрел на приятеля, увидел, что он то-то держит в руках, но не показывает, и заулыбался, предвкушая интересный разговор,

– Я рад тебе Демарат, – сказал Филипп, и вызвал слугу, – Вина гостю, -приказал он, и жестом приказал Демарату присесть в кресло рядом с ним.

– Я слышал, что некоторые неурядицы постигли тебя, и что бы не играть друг с другом, передаю тебе письмо Совета Коринфа, – продолжил разговор Демарат, протягивая тубус с письмом.

Лицо Филиппа изменилось от раздраженного, до обрадованного в течении нескольких секунд, когда он прочитал письмо сверху вниз, а потом спрятал его, аккуратно свернув в тубус.

– Великолепно, друг мой, – ласково, насколько Филипп мог быть ласковым, проговорил, практически пропел царь Демарату, – я бы мог доверить снабжение войск тебе, твоя помощь бесценна. Показать, что коринфяне признают меня и сына правителями Эллинского союза, не желают войн в Элладе? Ты не мог мне доставить лучшего подарка. Я и так стараюсь помириться с сыном через Филоту и Кассандра, но теперь, может, ты поможешь мне? Поедешь моим послом, и передашь, но на словах, всю заинтересованность Пелопонесса в войне с Персией, и важности примирения. И я, конечно, напишу письмо для Александра, попрошу извинения, я готов и на это. Он наверняка при тебе покажет письмо матери, не препятствуй ему.

Демарат только кивал в ответ, предвкушая еще и ужасную дорогу в Эпир, но назначение главным снабженцем армии немного облегчало его нестерпимые муки.

Филипп достал из бюро писчие принадлежности, быстро написал эпистолу, запечатал ее, передал ее проксену, а тот собрался сразу уходить, впрочем, царь и не задерживал посланца мира.

Дорога в Эпир была совсем не комфортна, заняла немало времени, Демарат измаялся, и был совсем не рад, что затеял эту игру, но отступать было тоже нельзя. И вот, маленький отряд прибыл в убежище юноши и его матери, а посланец мира, шатаясь на нетвердых ногах двинулся к дворцу потомков Неоптолема, доложив о себе его быстро пропустила стража, и воин повел в малые покои вестника. Демарат постарался придать себе умный и твердый вид, и перешел порог комнаты, где напротив него сидели в креслах Олимпиада и Александр, и было третье, пустое сиденье, куда знаком юноша предложил сесть ему.