Сыновья Беки
Шрифт:
Толпа опять зашумела.
– Это мы еще посмотрим!..
– Как бы кое-кому не пришлось распрощаться с белым светом!
– Пусть приходит в мой двор тот, кому жизнь надоела.
Ази вышел из себя и заорал:
– Угрожаете? Псу под хвост ваши угрозы. Двое-трое не дадут сена, от этого их лошади не подохнут. Пирстоп верит, что большинство из вас – люди честные и преданные. Они и отряд примут, и сделают все как надо. Вот такие, как ты, – ткнул он пальцем в Исмаала, – дождетесь. Я не сын своего отца, если говорю неправду!
– Не кричи так
В толпе засмеялись. Ази смешался. Посмотрел на пристава. Тот снова заговорил.
– Ах, как плохо ведут себя люди, – пожаловался Шаип-мулла, подобравшись поближе к Торко-Хаджи. – Хаджи, ты бы сказал им, пусть перестанут! Это же позор. Не дают старшине говорить.
Но тот улыбался и одобрительно смотрел на Исмаала.
– А чего им молчать? – сказал он. – Люди затем и собрались, чтобы поговорить, высказать все, что у них на душе.
Дауд незаметно кивнул Малсагу, и тот направился в сторону Ази – там было возвышение, лучше видно говорящего.
– Я хочу спросить, – сказал Малсаг. – Зачем идет к нам этот военный отряд?
– Караулить могилу моего отца! – заорал старшина.
– Ну тогда дай им сена и зерна. У нас нечего караулить.
– Вас самих надо караулить!
– Слышите, люди, – Малсаг повернулся к толпе, – что он говорит? Мы что, скот или звери, чтобы нас охранять? Как они охраняют, нам известно. В нашем селе и раньше стояли на постое. Помните, военные стояли?
Чуть не каждого второго обвиняли, называли абреком. А сколько семей оставили голодными – забрали для коней последнее зерно. И вот теперь нам навязывают новых мучителей.
– Не соглашайтесь! – крикнул кто-то из толпы. – А то получится, как в пословице: «Курица сама нашла себе нож».
Ази с трудом успевал слушать Малсага и переводить его слова приставу.
– Арестовать его! – зарычал вдруг Сахаров.
– Вот ты и нашел себе нож! – ехидно кивнул Ази.
Двое конных казаков стали пробиваться сквозь толпу к Малсагу.
– Беги! Не поддавайся им! – кричали из толпы.
Но Малсаг не тронулся с места. Люди вокруг расступились, и, когда к нему подъехали стражники, он стоял, готовый на все.
– А ну, иди вперед! – крикнул один из всадников.
Малсаг не двинулся с места.
– Кому говорят, иди! – казак направил коня прямо на Малсага. Тот схватил его за уздцы и остановил.
Народ заволновался. Одни кричали, что Малсаг сам виноват – не нужно было дразнить пристава, другие говорили, что это насилие – он и сказать-то, мол, ничего не успел. Казалось, подпали спичкой – и площадь вспыхнет. Были в толпе такие, кто готов костьми лечь, а не дать приставу сделать свое черное дело.
Толпа на площади сейчас очень напоминала отару овец, напуганную волками и прижавшуюся к обрыву. Сквозь эту беспорядочную массу к Малсагу пробивались Исмаал, Дауд, Алайг, а с ними его родственники. Не отставал от других и Хасан.
– Выполняй
В ответ на его окрик Малсаг только ухмыльнулся.
– Отпусти коня! – взревел стражник и, склонившись, плетью наотмашь ударил Малсага.
Замахнулся еще. Малсаг закрылся от удара руками. Но з этот миг другой казак огрел его сзади. Малсаг вырвал из-под черкески кинжал.
– Сабли наголо! – приказал пристав, увидевший блеснувшее на солнце лезвие.
Стражник не ждал в изготовке, как Малсаг, а тотчас же рубанул шашкой, и только подоспевший Алайг спас Малсага: он схватил казака за ногу и рванул с коня. Шашка скользнула, слегка оцарапав лицо. Но именно это оказалось той спичкой, от которой вспыхнула площадь.
Увидев кровь на щеке у Малсага, в толпе закричали:
– Шашками бьются, изверги!
– Его ранили!
– Бей гяуров!
– Назад, вы все село погубите! – кричал перепуганный насмерть Ази.
Белый от страха Шаип-мулла канючил перед лицом Торко-Хаджи:
– Видишь, Хаджи, как все обернулось? А если бы ты призвал их к спокойствию, может, все и обошлось бы. Тебя бы они послушались.
– Ничего, – отвечал Торко-Хаджи, – рано или поздно это должно было случиться. Народ озлоблен насилием.
Сразу после удара Малсаг кинулся на всадника, которого стянул с коня Алайг.
– Не надо! – схватившись за живот, застонал тот. Исмаал и Дауд бросились к другому казаку. Исмаал стащил его с лошади и схватил за горло, а Дауд снял оружие. Подоспел и Хасан. В руках у него был кинжал. Он огляделся. С кем расправиться? Один уже держится за живот – ранен, с другим справятся Исмаал и Дауд. И вдруг совсем близко он увидел конного стражника в окружении толпы. Хасан поспешил туда. Но прежде чем он пробился, того уже свалили с коня.
– Пирстоп! Пирстоп сбежал! – закричали в толпе.
– Не дайте ему уйти!
Лавина подалась вперед. Хасан вложил кинжал в ножны и ринулся к фаэтону.
Фаэтон поехал не по центру села, как въезжал, а свернул в боковую улочку. Два уцелевших казака из охраны поскакали за приставом. Хасан бежал за ними.
Наперерез фаэтону выскочил с колом в руке Гойберд, видать, откуда-то из плетня выхватил. Он одним ударом свалил всадника. Другой ускакал.
Когда Хасан подлетел, Гойберд уже снимал оружие с поверженного казака. Тот не двигался. Похоже, потерял сознание.
– Хороша винтовка! – сказал Гойберд и цокнул языком. – Клянусь богом, хороша! Эх, Рашид… – Он глубоко вздохнул. – Возьми, Хасан, шашку. Пригодится тебе.
Хасан перекосился от досады. «Шашку». Ему бы винтовку. Зачем она Гойберду? У него же нет кровника! Но о том, чтобы попросить, и думать нечего. Не отдаст. Хасан склонился над стражником и вдруг услыхал:
– Не убивай меня, дома дети…
Хасан молча отошел от раненого стражника.
Площадь быстро пустела. Боясь, как бы не прискакали на расправу новые казаки, люди спешили убраться восвояси.