Сыновья
Шрифт:
Вальтер бережно положил записку назад в карман пиджака. Его радовало, что, благодаря случайной встрече с Эрнстом, он оказал ему и окажет партии важную услугу. Возможно, что Эрнст разминулся с Рудольфом, с которым вместе работал… Но почему уголовная полиция обратила внимание на Тимма? Как он узнал, что ему грозит опасность?..
Элли звала его. Вальтер поднялся и помахал ей рукой. Ее оранжевое трико светилось на солнце. Она вертелась и подпрыгивала в воде, поднимая фонтаны брызг.
— Иди сюда! Иди же! — звала она.
Он разделся, тщательно сложил платье в углублении, вырытом в песке, пиджак сунул
VI
Ночным поездом Вальтер выехал в Берлин. А до отъезда они с Хельгой, вернувшись с прогулки в Гамбург, еще успели поужинать в ресторане в Сан-Паули и провести веселый часок в кино у Миллернских ворот, посмотрев фильм Бестера Китона «Генерал».
Ранним утром следующего дня скучный пассажирский поезд подошел к перрону Лертерского вокзала в Берлине.
Вальтер побродил по улицам вокруг Александерплац, потолкался в павильонах Центрального рынка и позавтракал у Ашингера. Около девяти часов зашел в Дом партии имени Карла Либкнехта. Ему пришлось ждать в каморке привратника, так как товарищ Шнеллер еще не пришел. Много партийных работников проходило мимо Вальтера. Он подумал: «А что, если я вдруг встречу здесь Эрнста Тельмана и он спросит, что я здесь делаю, имею я право сказать ему о своем задании? Тимм адресовал записку Шнеллеру и подчеркнул, чтобы передать только ему. Но Тельман все-таки председатель партии!» Нет, Вальтер ничего не скажет Тельману. Никому, кроме Шнеллера, он ничего не скажет, кто бы это ни был и какой бы пост ни занимал…
— Алло, товарищ!
Привратник позвал его. У окошечка стоял высокий, стройный человек, это был Шнеллер.
— Здравствуйте, товарищ Шнеллер! Прошу вас, отойдемте в сторонку… Я Вальтер Брентен, работаю редактором в «Гамбургер фольксцайтунг». Приехал по поручению Эрнста Тимма.
Вальтер перешел почти на шепот.
— В Любеке, в субботу, во второй половине дня, Тимма арестовали. За несколько минут до ареста он успел сунуть мне эту записку с поручением передать ее тебе.
Шнеллер пробежал глазами записку и спросил:
— Ты знаком с Эрнстом Тиммом?
— Много лет! Во время войны мы работали с ним на одном заводе. Я тоже по профессии токарь, как и Эрнст.
— Поднимемся ко мне наверх!
Вальтеру пришлось пробыть в Берлине три дня. В редакцию его газеты сообщили по телефону, что он выполняет партийное задание.
На третий день Вальтер узнал, что товарищи в ЦК партии опасались, как бы его не арестовали, так как уголовная полиция видела его вместе с Тиммом.
— Беспокоиться совершенно нечего, — сказал Вальтер. — Полицейские даже не спросили мою фамилию, они понятия не имеют, кто я. Если бы знали, наверняка зацапали бы.
Вальтер тут же сел в поезд и поехал в Гамбург. Прежде всего он бросился на Вандрам, к Элли. Перескакивая через две ступеньки, взбежал по старой деревянной лестнице наверх. На дверях чердачного ателье висела записка: «Письмо и велосипед у Хеннебергера. Элли».
«Где она может быть? Что случилось?» — Вальтер стремительно сбежал с лестницы и бросился к Хеннебергеру, владельцу овощной лавки, помещавшейся в подвале. Тот отдал ему письмо, и Вальтер взял свой велосипед, стоявший в сарае.
«Уехала в Италию не одна! Прости и прощай!» — писала Элли.
Весь вечер Вальтер бесцельно кружил по улицам города. Домой пришел поздно. Родители уже спали. Только Эльфрида со своим женихом еще сидели в кухне у окна.
— Ах ты, господи! — воскликнул Пауль Гель. — Еще одна обманутая надежда!
— Сочувствую вам в том, что я еще существую, — сказал Вальтер и прошел в свою каморку.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
I
После трех месяцев предварительного заключения Эрнста Тимма выпустили; следователю не удалось собрать против него обвинительный материал. Неожиданно Тимм появился в редакционном кабинете Вальтера Брентена и бросился к нему. Они обнялись.
— Ты свой отпуск уже отгулял?
— Давно!
— Ладно! Получишь еще один!
— С какой стати?
— А с той, чтобы нам провести его вместе.
— Сейчас? В октябре?
— Лучший месяц! «Налей вина нам золотого!» Ну как? Согласен?
— Я-то согласен, но что скажет главный редактор?
Оказалось, что Тимм выхлопотал в Центральном комитете в Берлине разрешение на дополнительный отпуск для Вальтера, а у главного редактора газеты Копплера заручился обещанием, что он не будет возражать.
— Напиши нам несколько корреспонденции из Шлезвиг-Гольштейна, — сказал Копплер. Он, следовательно, знал уже и о том, где Тимм собирается провести свой отпуск.
Прекрасные недели этого отпуска были для Вальтера подлинным отдыхом и источником новых знаний. Вместе с Тиммом они вдоль и поперек исходили и изъездили край между Северным и Балтийским морем, останавливались у дитмаршских и северофрисландских крестьян, побывали на острове Сильт, купались в Пленском озере и, бродя по расцвеченному осенью краю, говорили обо всем, что приходило в голову, что радовало и что омрачало душу. Они легко переходили с предмета на предмет; делились мыслями о журналистской работе, а через секунду уже говорили о чем-то очень личном, к примеру о художнице по имени Элли, которую Тимм мельком видел на вокзале в Любеке. Боль, нанесенная разрывом с Элли, уже настолько притупилась, что Вальтер рассказывал о девушке даже с некоторым юморком. Но Тимм был достаточно умен и чуток, он прекрасно видел, что рана еще далеко не зарубцевалась. Именно поэтому он в шутливом тоне рассказал Вальтеру о любовных разочарованиях, которые сам пережил в юности.
Хорошо и интересно было бродить вдвоем; они любовались природой и вместе с тем вели горячие споры об исторических событиях, о политэкономии.
Старинная церковь в Мельдорфе все еще упрямо стояла, окруженная стеной, точно крепость. Так стояла она и за много веков до нашего времени, ибо деревенские церкви и были, в сущности, крестьянскими крепостями.
Временами Вальтер уходил в себя. Он вспоминал велосипедные прогулки с Элли. Она не питала интереса к истории, она жила только настоящим. Он представлял себе ее где-нибудь на берегу Средиземного моря… Живое оранжевое пятно, радостное красочное пятно среди пенящихся морских волн…