Сыны Амарны

Васильев Павел Александрович

Но спроси любого космопеха, что он предпочтет: протирать задницу в штабе, зарабатывая мозоли на "пятой точке" и без конца вскидывая руку "под козырек", или добровольно позволит отпилить себе ногу. Леской. Просто так, на спор, что не получится. И каждый выберет второе.

Именно поэтому, видимо, и не бывает старых космопехов…

Хотя я все же чувствую, как "подруга с косой" приближается. Раньше "приобнял" бы, выпил "на брудершафт", и "закружил" в танце. А сейчас… Сейчас мороз пробирает от мысли, что "подруга" нагрянет без приглашения… Нет, не страх, а именно мороз! Будто

сжимается все внутри. Накатывает чувство безысходности и тщетности всего бытия. Словно что-то безвозвратно потеряно…

Старею, видимо…

– Спасибо, что выслушал, дорогой дневник, – усмехнулся я, крутясь в кресле перед личным терминалом. – Остановить запись.

– Хотите сохранить? – отреагировал безжизненный электронный голос, даже не пытаясь передать интонацию.

Я покачал головой, и, опомнившись, что ему "фиолетова" моя невербалика, добавил:

– Нет. Удалить запись.

– Это не нормально, ты в курсе? – раздалось из-за спины с долей сочувствия.

Серафина лежала на кровати, едва укрытая одеялом, призывно выставив нагое бедро. Полумрак очерчивал, каждый точеный изгиб тела, скрывая самые интимные места от взора, заставляя воображение отрабатывать по полной. Она коснулась пальцем ключицы, повела вниз, ногтем царапая кожу; край одеяла тронулся…

– Давно подслушиваешь?

– Имечко у тебя и впрямь так себе, – скривилась она.

– Голая правда… – я усмехнулся неумышленной игре слов.

Но вышло, видимо, немного натужно – Серафина вмиг почувствовала фальшь, подозрительно прищурилась. Она почему-то всегда чувствует… Вытянула ногу в мою сторону, поигрывая пальцами в воздухе.

Я смотрел на нее с ничего не выражающим видом, нисколько не изменившись в лице, все так же, чуть крутясь в кресле из стороны в сторону. Она, что, ждет, что я устыжусь?

Но Серафина тряхнула головой, позволяя волосам упасть на лицо – прямо, как мне нравится.

– Не знала бы тебя так хорошо, решила бы, что ты "иссяк", – она воззрилась на меня сквозь разбросанные по лицу пряди, ожидая, не дрогну ли.

Но надменная ухмылка не сошла с моих губ, а глаза не скользнули в сторону, с вызовом наблюдая за порханием женских ресниц.

– Да, – кивнула она, больше самой себе. – Ты – все еще ты. Именно таким я и увидела тебя впервые…

– Каким же? – продолжал ухмыляться я.

– Сильным, волевым, непоколебимым. Ни страха, ни сожалений. Я тогда сразу для себя решила…

Серафина перевернулась на живот, чуть подтянув ногу. Одеяло соскользнуло с изящной талии, открывая вид упругих, соблазнительных ягодиц; ладонь, словно кошачья лапа с выпущенными когтями, двинулась по бедру… Да, она умело пользуется своей "магией". Но, если фокусник предлагает следить за его рукой, значит "волшебство" будет происходить совсем в другом месте…

Она закусила губу, улыбнувшись уголками губ, глаза хитро блеснули за ниточной шторой волос; из-под бедра показались пальцы второй руки, призывно скользя по внутренней стороне… Ждет, что спрошу.

–Решила что? – подыграл я.

Лицо Серафины просияло:

– Что обязательно трахну тебя, капитан! – дерзко

бросила она.

– Умеешь ты разговаривать с мужчинами…

Я неспешно привстал, ловя ее за щиколотку, и рывком подтягивая на край. Она довольно пискнула и залилась звонким смехом… Да, она одна умеет вот так весело заниматься сексом… Мы, мужчины – те же дети, а дети любят игры, даже если они взрослые… Особенно, если они взрослые! Мы же никогда по-настоящему не вырастаем. И мы очень любим свои игрушки!

Первый раз, помню, весьма занятно поиграли…

Теплая вода неслась, смывая с меня пот и кровь "посвящения". Ручьи струились по телу, вспенивая "армейский ментол", и "снежно-алыми" реками устремлялись в сток, где кружилась "обагренная шапка". Я подставлял лицо несущимся с потолка каплям, что нещадно щипали разбитую бровь, "лупили" по сломанному носу, что пульсировал вспышками боли при каждом попадании… "Ну, и хук у этого Джонса!"

Стук по стеклу кабины вывел меня из прострации.

– Капитан, можно? – прозвучал нежный женский голос.

Я не успел ни сообразить, ни ответить, как матовое стекло скользнуло в сторону, и Серафина шагнула внутрь.

Нагое атлетически сложенное тело предстало моему взору: стройные ноги, плавный изгиб бедер, узкая талия… Черные волосы вмиг намокли. Теплые капли с брызгами ложились на светлую кожу и скатывались с плеч по небольшой груди, что "уставилась" на меня бледно-розовыми ореолами. Вода блестела на лбу, щеках, приоткрытых губах, сплетаясь "косичкой" на подбородке. Ручейки скользили по плоскому животу, разбегаясь на чуть проступающих "кубиках" и ныряли в аккуратный пушок, похожий на "угольную бабочку".

Изящная ладонь коснулась моей груди – мышцы дернулись от обжигающего прикосновения распаленной плоти. Женские пальцы скользнули по плечу, предплечью. Серафина подступила вплотную, закусив губу и любопытно оценивая мое тело. Серые глаза чуть задержались внизу, и она довольно улыбнулась.

Женское колено тронуло бедро, скользнуло вверх, в ожидании замерло у поясницы – я подхватил. Горячее дыхание Серафины ударило в шею, когда нежные губы двинулись по горлу к подбородку; ладонь опустилась по моей руке, и та потянулась следом, ложась на поясницу и соскальзывая ниже, стискивая бедра.

Наши губы сомкнулись.

Она обвила руки вокруг моей шеи и потянулась наверх – я поддержал, позволяя сплести ноги у меня за спиной; "угольная бабочка" бархатом щекотнула живот. Жадный поцелуй прервался, Серафина приподнялась, примеряясь. И резко опустилась. С губ сорвался протяжный вдох, тело отстранилось и выгнулось дугой…

И вмешался "армейский ментол"… Зря она отпустила мою шею…

Среагировал я быстро, как и подобает космопеху. Вздулись перевитые жилами мускулы на предплечьях, ладони сжались на бедрах… Но мыльные пальцы лишь скрипнули по "мраморной" коже, и Серафина сорвалась! Ягодицы шлепнули по мокрому полу душевой кабины, и она затылком ударилась о гладкую керамическую стену. Лицо исказила гримаса боли, горло вытолкнуло стон, и по плечам скользнула кровь, размываемая потоками "искусственного дождя".