Сыны Дуба

Волвертон Дэйв

Что бы мы делали без Рунных Лордов? – спросил Фаллион. — А что, если снова нападут грабители или тот?

Нашему народу нужно больше бояться злых лидеров, чем внешних сил, — сказал менестрель. Некоторые шепчут, что так не должно быть. Говорят, что давным-давно Волшебник Сендавиан и Дэйлан из Черного Молота украли знания о создании рун у светлых существ преисподней. Они взяли это, но такие знания не предназначались для человека. Только самым верным и благородным среди Ярких было позволено носить такие руны, и ни один человек не настолько хорош.

Фэллион

тоже слышал этот слух раньше, не более шести месяцев назад. И все же Шадоат пришла из преисподней и носила на себе такие руны.

Дверь гостиницы открылась, и снаружи появилась молодая девушка девяти лет с кожей, бледной, как молоко. Ее серебристые волосы падали ей на плечи. На ней была серая одежда наездницы-граака, а под мышками она держала пару корзин с фруктами и хлебом, которые купила у местных торговцев. Она была одной из солдат Фаллиона. Пришло время отправиться домой.

Фэллион кивнул молодой девушке с волосами цвета воронова крыла, которая мыла столы, готовясь к ночной толпе. Валя жила в городе уже почти три месяца.

Она улыбнулась в ответ, подошла к очагу и начала разжигать огонь. Фэллион почувствовал себя неуютно. На протяжении многих лет он редко практиковал свои навыки плетения огня, но месяц за месяцем зов пламени становился сильнее.

Валя была ему теперь сестрой, но сестрой, которую он почти не знал. Вскоре после приземления Боренсон и Миррима переехали в какую-то хижину на берегу Шакал-Крик, в районе настолько малонаселенном, что семье было легко заблудиться, но трудно зарабатывать на жизнь. Ферма была слишком бедна, чтобы прокормить большую часть семьи, поэтому Фаллион вызвался присоединиться к Гвардину. Дракен присоединился к нам несколько месяцев спустя.

Вскоре после этого Джаз пошел работать к Повелителю Зверей Торину, пожилому джентльмену, который разводил экзотических животных.

Теперь Валя переехала сюда, пришла на берег и ждала корабль, который увезет ее далеко-далеко.

В последние несколько лет Фаллион видел свою семью редко, только на зимних каникулах.

Итак, Фаллион вышел на улицу, где собрались трое других детей с сегодняшними покупками, и протянул руки, наслаждаясь сладким ароматом корицы каменных деревьев. Вечерний свет стал золотым, когда солнце погрузилось в море.

Стволы каменного дерева были серыми, с коричневыми прожилками, как окаменелый камень. Только верхние ветки действительно казались живыми. Элегантные конечности были скорее темно-вишневого цвета, увешанные мхом, лишайниками и цветущими виноградными лозами. На их коре выросли эпифиты, распустившие блестящие малиновые цветы, слабо пахнувшие спелыми персиками. Вечерний морской ветер шевелил листья, воздух наполнялся пыльцой, а затем в косом солнечном свете, пробивавшемся сквозь ветви, яркие дневные летучие мыши порхали с цветка на цветок.

Эта сцена была для Фэллиона столь же жуткой, сколь и красивой.

— Пойдем, — сказал он. Итак,

они покатились по подиуму, протянувшемуся между старыми каменными деревьями. Мост был сделан из досок золотого цвета, которым, казалось, было сотни лет. Местами он был шатким и потертым, а поручни выглядели так, будто вот-вот отвалятся. Но мост всегда находился, по крайней мере, в рабочем состоянии.

Фаллион шел медленно, время от времени принося детям запасы еды, чтобы они могли отдохнуть.

Он был самым старым и крупным из наездников на грааках и носил титул капитана. Но он знал, что для этих детей он был больше, чем капитаном. Многие из них были сиротами и смотрели на него как на отца.

Внизу слышались хоры лягушек и визги кабанов.

Фаллион был глубоко задумался, размышляя о тяжелом положении своего народа – не только детей Гвардина, но и людей, которыми он по праву должен руководить, людей Хередона и Мистаррии.

Они прошли полмили, прежде чем увидели Гвардинский лес, который виднелся впереди как группа каменных деревьев на полуострове, вдающемся в море.

Там, среди деревьев, стояла древняя крепость, высокая башня, служившая гастрономом.

Все это были морские грааки белого цвета, с самым широким размахом крыльев. Здесь, в Моряках, они могли перелетать с острова на остров, а если начинался шторм, иногда им приходилось преодолевать сотни миль вглубь страны.

Группа обогнула залив, все еще в миле от Гвардинского леса, когда случилась беда.

Фэллион услышал над головой жужжание, почти громкое щелканье, и мимо пролетела гигантская стрекоза длиной с детскую руку. В тени он был невидим, но затем бросился на косой солнечный свет, и Фэллион увидел его — ярко-зеленый с желтыми крапинками на панцире, цвета лесных листьев на солнце.

Он взмыл в воздух и схватил дневную летучую мышь цвета корицы размером не больше воробья; дневная летучая мышь визжала от ужаса.

Следуя глазами за существом, Фаллион услышал слабый звон колокольчиков. Прозвучал глубокий звук боевого рога, как будто сама земля застонала от боли.

Зов был слишком далеким, чтобы его можно было разглядеть. Он едва уловил его, сдерживаемый деревьями и шумом моря.

Но он мгновенно понял: порт Гариона подвергся нападению.

Затаив дыхание, он смог различить далекие крики. Не все крики были человеческими. Некоторые были глубокими тонами Голафов.

Фэллион миновал последние деревья дома почти в полумиле назад. Дальше не было ничего, кроме подиума.

Бегите, — сказал Фаллион детям. Беги к заставе и не оглядывайся.

Все дети уставились на него широко раскрытыми глазами. В чем дело? — спросила младшая девочка.

Шадоат приближается, — рискнул Фаллион.