Сыщик-убийца
Шрифт:
— Итак, — прошептал он, — мне предпочли одного из моих конкурентов.
— Да, друг мой. И даже прежде, чем мой отец успел попросить за тебя. Когда он приехал, все было уже кончено.
Этьен с видимым огорчением опустил голову.
— Ну, полно, мой милый, — сказал Пьер Лорио с высоты козел. — Надеюсь, ты не станешь печалиться из-за таких пустяков! Место, в котором тебе отказывают сегодня, дадут завтра, а может быть, даже и лучше…
— Конечно, дядя, — перебил Этьен, — но, однако…
— Что «однако»? В двадцать один год ты не можешь надеяться сразу достичь цели. Я сам
— И очень хорошо делаете, — сказал, улыбаясь, Анри. — Что делать, ты потерпел разочарование, надо мужественно покориться и не огорчаться.
— Я вполне это понимаю, друг мой, — возразил молодой доктор, — но тем не менее не могу не огорчаться.
— Почему?
— Потому что многое было связано с этим местом; мое будущее, мое счастье зависело от него.
— Какие пустяки, — сказал Лорио, — твое будущее обеспечено, у тебя есть клиенты, их количество будет все увеличиваться. Что касается твоего счастья, то будь философом, поверь, оно придет, если не завтра, то через полгода…
— Но, дядя, — перебил Этьен, — мое назначение позволило бы мне оплатить вам расходы. Я стоил ведь недешево.
— Какие глупости! — воскликнул кучер. — Эти деньги твои. Ты не только мне ничего не должен, а, напротив, я твой должник, так как ты даром лечишь меня.
— Я хотел, чтобы вы оставили ваше утомительное занятие и спокойно жили со мной.
— Ну, нет, — с волнением сказал Лорио, — ты не можешь желать, чтобы я оставил свое занятие, — это мое удовольствие! Моя жизнь! Я только тогда сойду с козел номера 13-го, когда жизнь оставит меня! Тогда тебе останется только похоронить меня. Кучером я родился, кучером жил, кучером хочу умереть!
Пьер Лорио замолчал на мгновение, затем продолжал, изменив тон:
— Извините, господин Анри, но я должен напомнить доктору, что в двенадцать часов мне надо ехать, а теперь уже половина двенадцатого.
— Послушайте, дядя, — возразил Этьен, — мне еще надо поговорить с Анри, поэтому поезжайте.
— Хорошо. Когда мы увидимся?
— Очень скоро.
— Ты помнишь, что обещал представить меня на днях одной особе? Ты не забыл?
— Не бойтесь, я не забуду.
— Дело в том, что я хочу видеть мою будущую племянницу. Я не могу любить ее, не зная, а мне хочется поскорее полюбить ее.
Доктор покраснел и пробормотал несколько непонятных слов.
— До свидания, мой милый. До свидания, господин Анри, — сказал Пьер Лорио, садясь на
Лошади побежали рысью.
— Какой благородный человек! — сказал Анри, глядя вслед дяде Этьена.
— Он лучший из людей. Я люблю его, как отца, и надеюсь со временем отучить его мало-помалу от любви к кнуту и вожжам.
Анри покачал головой:
— Едва ли тебе это удастся. Твой дядя сказал, что это его жизнь. Но, между нами, я не думаю, что это была главная причина твоего огорчения. Я думаю, что угадал, в чем дело, услышав слова твоего дяди. Ты хотел жениться?
— Хотел… — задумчиво прошептал Этьен. — Вернее было бы сказать, мечтал.
— По всей вероятности, речь идет о богатой невесте, жениться на которой тебе было бы легче, получив хорошее место?
— Нет, невеста, о которой я мечтаю, не имеет ни гроша.
— Значит, ты влюблен?
— Да, дорогой Анри.
— Влюблен серьезно?
— Я понимаю только серьезную любовь, иначе это не любовь, а каприз.
— А кто она?
— Прелестная девушка, не имеющая ни богатства, ни будущности…
— Ты ее знаешь давно?
— Я тебе расскажу эту короткую и простую историю. Месяц назад меня позвали к ее брату, молодому человеку почти одних лет с нами, который умирает от чахотки. Сначала я был поражен красотой Берты, затем тронут ее трогательными заботами о брате. Мать больна, и, как я боюсь, опасно больна, не может помогать дочери, которая одна трудится за всех. Она едва держится на ногах от усталости, а между тем даже не замечает ее. Мое сердце принадлежит этой девушке, брат которой скоро умрет. Через несколько дней она останется с матерью, которую, кажется, сводит в могилу тайное горе. Работа сына была единственным средством существования этих женщин. Когда Абель умрет, а мадам Монетье последует за ним, Берта, может быть, соединится с ними, так как в чем найдет она силу, необходимую для жизни?…
— В своей любви к тебе.
— Увы! Друг мой, я не знаю, любим ли…
— Значит, ты не признавался ей?
— Нет.
— А между тем надо было сделать это.
— Я не решался.
— Почему же?
— Мне казалось неловким говорить о любви у постели умирающего. К тому же Берта, может быть, не стала бы слушать меня.
— В таком случае, надо было обратиться к матери.
— Я ждал, но теперь ты знаешь, какая причина заставляет меня молчать.
— Та, что тебе не дали этого места?
— Да.
— По-моему, ты поступаешь совершенно несправедливо. Ты зарабатываешь достаточно денег для того, чтобы обеспечить молодой женщине безбедное существование; к тому же я уверен, что твое будущее — блестяще. Нечего колебаться, объяснись!
— А если меня не любят? — со вздохом прошептал Этьен.
— Это невозможно.
— Ты судишь о других по себе.
— Нисколько. Мадемуазель Берта не могла не оценить тебя, не могла не почувствовать к тебе по меньшей мере дружбы. А от такой дружбы до любви — один шаг. Без сомнения, бедняжка видела в жизни только огорчения и не может не быть признательной за любовь человеку, который дает ей спокойствие и счастливое будущее. Не бойся, ты будешь счастлив.