Сыщик-убийца

де Монтепен Ксавье

— Как его звали?

— Поль Леруа… Это было его имя… Это наше имя. Молись, дитя мое!… Молись за мученика!… Теперь, — продолжала Анжела после короткого молчания, — я передам тебе тайну, которую должна была бы унести в могилу…

И несчастная мать рассказала все.

— Но ведь были же настоящие преступники, — сказала она в заключение, — но я и Абель напрасно искали их многие годы… На одну минуту во мне зародилась надежда… Неизвестный или, вернее, забытый друг добыл указания, которые мы тщетно искали двадцать лет;

случайно попало в руки Рене Мулена письмо, в котором были названы сообщники убийства в Брюнуа. За этим письмом ты и ходила на Королевскую площадь.

— Ах! — воскликнула Берта. — Теперь я все понимаю!

— К несчастью, один из злодеев узнал о письме… Оно уничтожено, и негодяй найдет средство погубить завтра Рене, как погубил твоего отца двадцать лет назад. Ты понимаешь теперь мое горе, мое отчаяние, когда я вижу, что все рушится, что все погибло без возврата… когда исчезает последняя надежда смыть позор с имени мученика!

Лоб девушки нахмурился, и глаза ее сверкнули стальным блеском.

— Исчезла последняя надежда! Что ты говоришь? Но ведь я видела их и клянусь, я везде и всегда их узнаю! А письмо Рене, конечно, знает наизусть. Скоро он будет освобожден и даст нам оружие для борьбы.

— Берта, что ты говоришь?

— Я хочу отомстить за отца!

— Бедное дитя, что можешь ты сделать одна?

— Ничего, может быть… Но с помощью Рене Мулена я могу многое… Я подожду: он будет руководить мной.

— Ты права, моя дорогая! Давно желанный час, может быть, наконец наступит. Мы пойдем молить об этом Бога на могиле твоего отца.

— На могиле отца? — повторила Берта. — Так она существует?

— Да.

— Где?

— На Монпарнасском кладбище, недалеко от могилы Абеля.

— Какое же имя вырезано на ней?

— Никакого… Одно только слово «Правосудие!».

— Как на пакете, в котором было уничтоженное письмо?

— Да, и по той же причине.

— Ты покажешь мне эту могилу?

— Да… А если я умру, Рене Мулен проводит тебя туда вместо меня.

Берта схватила руку Анжелы и стала покрывать ее поцелуями.

— Милая мама! — прошептала она. — Умоляю тебя, не говори этого!… Зачем ты все говоришь о смерти?

— Потому что я очень больна… Я слишком долго и слишком сильно страдала… У меня нет больше сил жить.

— Мы тебя спасем!

Мадам Леруа печально покачала головой:

— Прости меня, если я тебя огорчаю. Я с радостью отдала бы жизнь, если бы этим могла избавить тебя от горя… Я страдаю не меньше тебя, видя твои страдания, но они неизбежны. Ты должна закрыть сердце для любви, пока тебе нельзя носить гордо твоего настоящего имени… Чтобы стать женой доктора Этьена, тебе надо будет сказать ему, кто мы, открыть страшную тайну. Хочешь этого?

— Никогда! Он мог бы подумать, что мой отец виновен, а я не перенесла бы сомнения… Пусть лучше он ничего не знает.

— Так ты меня прощаешь?

—

Мне нечего прощать, я могу только любить тебя, моя дорогая!

— Обними же меня тогда!

— От всего сердца! От всей души!

Анжела хотела было протянуть руки, чтобы обнять дочь, но силы ей изменили. Ее голова откинулась назад, сердце стало биться медленнее, и во второй раз в течение нескольких часов она лишилась чувств.

В этом тяжелом положении к Берте вернулись мужество и энергия, составлявшие основу ее характера.

Она стала хлопотать около матери, употребляя всевозможные усилия, чтобы привести ее в чувство, и мало-помалу та открыла глаза.

Берта раздела ее, уложила в постель и дала питье, прописанное утром Этьеном.

Лекарство не замедлило подействовать, и скоро сон сомкнул глаза больной.

«Да, я мечтала о невозможном! — думала Берта, глядя на спящую мать. — Мои иллюзии рассеялись… Любовь и мирная семейная жизнь не для меня… Мой отец был казнен за преступление, им не совершенное, а настоящие преступники торжествуют в своей безнаказанности! В моей жизни теперь должна быть только одна цель — месть за отца и восстановление его чести!»

Девушка подошла к столу, на котором лежали принесенные ею деньги Рене и обвинительная записка.

«Каждое слово здесь — низкая ложь! — думала Берта, перечитывая записку. — Это, несомненно, дело одного из преступников, который старается отвратить от себя подозрения, жертвуя невиновным, как пожертвовал моим отцом. Я его видела. Это тот, которого другой называл Ледюком. А сожженное письмо, должно быть, от его сообщницы. Я буду беречь эту бумагу… может быть, она мне и пригодится когда-нибудь…»

Берта собрала деньги и спрятала их под замок вместе с запиской, которую опять вложила в синий конверт с печатью.

Было уже поздно, и она стала раздеваться, собираясь лечь спать: убрала свою шляпку и стала складывать шаль и вдруг вспомнила, что эта шаль была застегнута брошкой.

«Где же брошка? — подумала она. — Я ее не вижу. Не упала ли она на пол?»

Но все поиски были тщетны: брошка не находилась.

«Верно, я потеряла ее дорогой! — решила Берта. — Как огорчится мама, когда узнает… Это был единственный портрет Абеля. Ах! Какой несчастный вечер!»

ГЛАВА 19

Вернемся на минуту назад в дом на Королевской площади и посмотрим, что сделала Эстер с бумагой, поднятой ею в квартире Рене Мулена.

Появление безумной объясняется очень просто. Увидев на площади сенатора, освещенного яркой молнией, она узнала лицо, которое навсегда врезалось в ее память, лицо злодея, которого она называла «убийцей в Брюнуа».

Инстинкт говорил ей, что этот человек был единственной причиной всех ее несчастий, и она не ошибалась.