Сюннёве Сульбаккен
Шрифт:
— Здравствуй!
— Здравствуй! — ответил тот.
Ингеборг тоже поздоровалась и тоже старалась не глядеть на него. Потом с Гуттормом поздоровался Торбьорн, а Семунд в это время подошел к Сюннёве, потому что она стояла к нему ближе всех. Сюннёве взглянула на него и даже забыла ответить на приветствие: к ней подходил Торбьорн.
Торбьорн ничего не сказал, лишь молча посмотрел на нее, она тоже молчала, потом они поздоровались за руку, но руки их тотчас же разъединились.
Они стояли и не решались
— Сегодня наверняка будет хорошая погода, — сказала Карен, глядя то на Торбьорна, то на Сюннёве.
— И я так думаю. Ветер прогонит тучи, — ответил Семунд.
— Тем лучше для хлеба, ему надо теперь как следует просохнуть, — заметила Ингеборг и зачем-то стала чистить куртку Семунда, верно думая, что она запылилась.
— Господь послал нам хороший урожай, а вот удастся ли нам его собрать — это еще неизвестно, — снова сказала Карен Сульбаккен, с тревогой поглядывая на Сюннёве и Торбьорна, которые все еще не двигались с места.
— Все зависит от того насколько у нас хватит сил, — ответил Семунд и встал перед Карен так, чтобы закрыть от нее молодую парочку. — Я часто думал о том, что хорошо бы соединить каких-нибудь два хутора в одно хозяйство и работать сообща. И дела, тогда пошли бы лучше.
— Что ж, тогда, им никакая засуха не будет страшна, — сказала Карен, делая шаг в сторону.
— Ну конечно, — подхватила Ингеборг, став рядом с мужем, чтобы Карен все равно ничего не увидела, — ведь есть же участки, где урожай созревает раньше, — чем на других местах. Вот, например, Сульбаккен идет обычно дней на четырнадцать впереди нас.
— Это дело легко поправить, — медленно сказал Гутторм, подходя поближе. Карен метнула на него быстрый взгляд. — Но тут многое надо принять в расчет, всякое ведь может случиться, — добавил он.
— И я говорю то же самое, — вставила Карен, подвигаясь то вправо, то влево, чтобы хоть что-нибудь разглядеть.
— Ах да… всякие, конечно, бывают препятствия, — заметил Семунд, — невольно улыбаясь при этом зрелище.
— Твоя правда, — подтвердил Гутторм, но его жена резко прервала его:
— Не все в нашей власти. Лишь один бог всемогущ, и все будет так, как угодно господу
— Ну, вряд ли господь станет возражать против того, чтобы мы помогали друг другу, когда будем убирать урожай.
— Думаю, что не станет, — ответил Гутторм и серьезно посмотрел на жену.
Та предпочла перевести разговор на другую тему.
— До чего много народу сегодня в церкви, — сказала она. — Как хорошо, когда люди находят дорогу в обитель господню.
По-видимому, ни у кого не было охоты отвечать ей, и Гутторм сказал:
— Мне кажется, что в наши дни у людей прибавилось страха божьего. Теперь в церкви куда больше народу, чем в дни моей молодости.
— Да… и народу вообще стало больше, —
— Так-то оно так, — заявила Карен, — но, боюсь, многие из них пришли сюда просто по привычке.
— Возможно, молодые… — подумала вслух Ингеборг.
— Да, для молодежи церковь стала местом встреч, — сказал Семунд.
— А вы слышали, что от нас уходит наш, пастор? — Карен снова перевела разговор на другую тему.
— Как жалко, — отозвалась Ингеборг. — Он и крестил и конфирмовал всех моих детей.
— А ты бы хотела, чтобы он их и венчал? — шутливо спросил Семунд, откусывая щепку от палочки, которую срезал по дороге в церковь.
— Когда же наконец начнется служба? — сказала Карен, с нетерпением поглядывая на церковную дверь. — Да, сегодня что-то жарко, — ответил Семунд в том же шутливом тоне.
— Идем, Сюннёве, уже пора.
Сюннёве вздрогнула и повернулась к матери, потому что в это время она как раз разговаривала с Торбьорном.
— Ты разве не подождешь, пока зазвонит колокол? — спросила Ингрид, украдкой посмотрев на Сюннёве.
— И мы пойдем все вместе, — прибавила Ингеборг. Сюннёве совсем растерялась и не знала, что отвечать.
Позади нее стоял Семунд.
— Подожди немного, скоро колокола зазвонят… и для тебя, — сказал он.
Сюннёве сильно покраснела, а ее мать в упор посмотрела на Семунда. Однако он улыбнулся и сказал:
— Все будет, как угодно господу, ведь ты сама только что говорила об этом.
И он пошел к церкви, остальные последовали за ним.
У дверей толпились прихожане, ибо оказалось, что церковь еще заперта. Они подошли ближе, чтобы спросить, в чем дело, но в это время двери открылись и народ повалил внутрь. Однако всем сразу войти было трудно, некоторых оттеснили назад, и те, кому удалось войти первыми, потеряли из виду отставших. У церковной стены стояли двое мужчин. Один из них был высок ростом, широкоплечий, со светлыми прямыми волосами и тупым носом. Это был Кнут Нордхауг. Увидев Гранлиенов Кнут сразу замолчал и немного смутился, но продолжал стоять на том же месте.
Когда Семунд проходил мимо, он посмотрел на Кнута в упор, но тот не отвел взгляда, хотя и смотрел уже не так уверенно. За Семундом шла Сюннёве и когда она совершенно неожиданно для себя увидела Кнута, то побледнела как смерть. На этот раз Кнут опустил глаза и отошел от стены, чтобы куда-нибудь уйти. Но едва он сделал несколько шагов, как увидел перед собой четыре хорошо знакомых ему лица: перед ним стояли Гутторм, его жена, Ингрид и Торбьорн. Кнут так растерялся, что пошел пряма на них и, сам не сознавая того, очутился лицом к лицу с Торбьорном. Он сделал движение, словно сразу хотел повернуть обратно, но вокруг уже собралось много народу, и теперь ему было не так-то просто уйти.