Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)
Шрифт:
1961
СВЕРИМ ЧАСЫ!
Голубцов страдал от собственных достоинств.
Он был воспитан в духе идеальной точности и безупречной аккуратности. Уважал время других и ценил своё.
По этой причине он был очень наивен и имел много огорчений.
Посудите сами: приглашают его на собрание. В билете написано: «Начало в 6 час. 30 мин.». В б часов 30 минут он приходит в клуб. В клубе — пусто.
Голубцов одиноко блуждает среди холодных колонн
— Может, отменили собрание-то?
Дежурный смотрит на него взглядом, в котором нетрудно прочитать такое: «Ты что, братец, рехнулся или от рождения того?»
Голубцов это смелое предположение, разумеется, отрицает. Тогда дежурный говорит:
— Не знаю, откуда вы приехали. Но у нас всегда так: назначаем на шесть тридцать, чтобы к семи — в начале восьмого собрались.
Нечто подобное происходило с Голубцовым и тогда, когда он был зван в гости.
Приходил, конечно, первым. Хозяйка встречала его в халате, руки не подавала: руки у неё были в тесте, она только что приступила к пирогам.
— А-а! Раздевайтесь, проходите! — восклицала она с фальшивым гостеприимством. — Вы, конечно, вовремя, как приглашали… Но раньше чем через час, наверное, никого не будет. По опыту знаю. Я и с пирогами ещё успею управиться и душ принять. Так что займитесь чем-нибудь.
Занятия для гостя чаще всего находили сами хозяева: ему предлагали таскать мебель, развлекать младенцев или открывать бутылки.
Один раз он даже натирал полы.
Водил щёткой по паркету и бормотал себе под нос:
— И когда я оставлю эту дурацкую привычку приходить точно?
Дело, безусловно, не в том, что Голубцов не любил физические упражнения. Ему было жаль времени. Что-то он сегодня не успел сделать, что-то отложил на завтра. И ради чего?
Логичнее было бы, конечно, если бы полы натирали опоздавшие.
О них и речь. О тех, кто похищает время у других и не очень дорожит своим.
При этом хотелось, чтобы читатели, смеясь над ними, не забывали и о себе. Будем самокритичными: минусы, послужившие темой этого, фельетона, в равной мере присущи многим из нас. Словом, поговорим о времени (в первом значении этого слова) и о себе.
Предоставим, например, слово чуткому, отзывчивому врачу, который даёт больному талончик на 15.00, а принимает в 16. Или пунктуальному руководителю, заставившему томиться за дверью своего кабинета целую группу директоров предприятий.
Конечно, со всеми сразу не побеседуешь. Но ведь эти люди приехали, не просто так. Их вызвали. Их предусмотрительно оповестили «молнией»: «Ваш вопрос слушается в 13.15. Явка без опозданий».
В других случаях, видимо, можно опаздывать. Такая уж дисциплина. Иначе страховочная приписка «без опозданий» не понадобилась бы.
Итак, вопрос слушается в 13.15. Мы готовы со всей непосредственностью порадоваться столь точному расчёту. Но ни в 13.15, ни в 14.15 приглашённого «молнией» в кабинет не зовут. Вопрос в лучшем случае назреет к вечеру, в худшем — его перенесут на следующее заседание.
— Погуляйте,
А задерживаться директору ой как на хочется! У него завод. У него тысячи людей и множество дел.
«Вынужденная посадка» всегда неприятна. У каждого свои планы, своё расписание. Человек работает в учреждении. Учится в вечернем университете. Он самозабвенно поёт после работы в академическом хоре или с увлечени ем осваивает фигурное катание. Пишет книги о своём производственном опыте или нянчит внука. Хороший, милый карапуз, а оставить его не на кого. По сей причине установлены дежурства.
Человек торопится. Но вдруг кто-то лезет к нему в карман. В тот карман, где у него время. Чья-то грубая рука тащит из этого кармана как мелкие монеты — минуты, так и крупные купюры — часы, сутки.
Образ этот, полагаем, вполне уместен. Старая пословица гласит: «Время — деньги». Глупо и обидно терять его на «вынужденные посадки».
Учёные подсчитали: за 70 лет жизни человек 23 года спит, 6 лет он проводит за едой.
6 лет за едой? Это смотря в какой столовой он обедает. У иного на ожидание гуляша с вермишелью и все 12 уйдут.
Плохо, очень плохо, когда лучшие годы похищаются у человека нерасторопными официантками и нераспорядительными директорами пищеблоков. Не легче и не утешительней, если в той же незавидной роли выступают словоохотливые докладчики.
Задача докладчика — рассказать, допустим, о том, как выполняется план по выпуску деревянных бочек. Сколько на это надо времени?
— Мне минут шестьдесят, — говорит докладчик, и на лице его блуждает застенчивая улыбка тяжелоатлета, который вышел на помост, чтобы установить мировой рекорд по поднятию тяжестей.
«Мне минут шестьдесят…» Мне, то есть ему. А другим это нужно? Он начнёт, конечно, с того, что человек произошёл от обезьяны. До бочек доберётся только к концу второго тайма, если применять спортивную терминологию. Потом попросит дополнительное время.
Бондари, собравшиеся в зале, конечно, зашумят. Председательствующий, конечно, их будет успокаивать:
— Тише, товарищи! Мы работаем только час.
Смешно: «работаем». Никто тут не работает. Здесь переливают из пустого в порожнее, делового разговора нет, быка за рога не берут, а если бы брали, то на доклад, 10–15 минут, на выступление — 5. Пожалуйста, выдавайте конкретную критику, конструктивные предложения. Краткость — сестра таланта не только в художественной литературе.
Племя похитителей времени многолико. Сферы их действия разнообразны. Беды, причиняемые этими действиями, велики. На ином заводе — за год тысячи часов простоев. Отчего? Оттого, что кто-то очень рассеянный забыл, когда надо подать заявку. Кто-то очень разболтанный не выписал накладную. Кто-то очень безответственный запоздал «подать на визу». Словом, не утрясли, не утрамбовали. Решили: «Успеется, время терпит».
А оно, коварное, не стерпело. Станки стоят, рабочие в курилке, план издаёт недвусмысленный треск.