Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)

Егоров Борис Андрианович

— Будьте уверены, каждый получит своё.

А Нолик допрашивал Ромашкина. В том же плане: кому что?

— Груздеву орден дадут, а ты, сам понимаешь, больше чем на грамоту от месткома рассчитывать не можешь, ответил Ромашкин.

Нолик тяжело и грустно вздохнул.

— Мне всю жизнь не везёт, наверно потому, что я был у мамы девятым…

— Девятым? — переспросил Ромашкин. — Это здорово! Последними рождаются обычно гении. Мечников был шестнадцатым, Шуберт — тринадцатым, а Сара Бернар — одиннадцатой…

— Ну, я не Шуберт, — тихо сказал Нолик.

— Тем

не менее слух у тебя отличный! Ты можешь слышать всё даже через бетонную стену.

Нолик стал красным, как корпус пожарного сигнала «Разбей стекло. Нажми кнопку».

Пока шло заседание комиссии, он ходил около дверей и его большие уши шевелились, как локаторы.

Да, Ромашкин угадал, и ему, Нолику, было стыдно.

Но что поделаешь: зайца спасают ноги, ящерицу — хвост, а Нолика — уши. Он человек маленький и хочет точно знать, что с ним будет и как упредить события.

Едва от Ромашкина отошёл Нолик, как его атаковала Оглоблина из отдела координации. Меркантильные вопросы её не интересовали. Она спросила лишь одно:

— Когда?

— Двадцатого июля.

— Кошмар! Моё платье не будет готово…

И тут же кинулась к телефону:

— Ателье? Софью Абрамовну., Софочка, милая, отложите мой сарафан и займитесь вечерним платьем. У нас тут юбилей… Разные представители приедут. Времени — в обрез… Что? Билет? Вам? Конечно, достану…

IV. Смейся, паяц!

Что означает слово «целесообразно»?

Некоторые подробности биографий Груздева и Чарушина

Таинственный звонок

История великого гидростроительства

Дипломатия Оглоблиной

Трое веселились — Груздев, Шалый и Малый.

Им было очень смешно.

— Ха-ха-ха! Ххх-ах! — закатывался Пётр Филиппович. — Ну-ка, Шалый, повтори. Значит, так: в палате лежали инфарктники…

— Да-да, — продолжал Шалый, — Лежат, смотрят в потолок, шевелиться им нельзя, друг друга не видят. Знакомятся заочно. Директор промтоварного магазина поведал, как он обкрутил ревизора. А когда им разрешили поворачиваться, то он увидел, что его сосед по койке и есть этот ревизор. И тот его узнал. У обоих сразу — бах! — и по второму инфаркту! Ха-ха-ха!

— А вот тоже абсолютный факт, — перенимает эстафету Малый. — В нашем универмаге есть сберкасса. Кто— то получил выигрыш пятьдесят рублей. И вдруг по радио объявляют; «Товарища, которому только что оплачен выигрыш по трёхпроцентному займу, просят подойти к окошку сберкассы». Товарищ, конечно, не подошёл, дал дёру. А оказывается, ошибка получилась ему пятьсот рублей полагалось. Вот дурак!

— Ну, ребята, теперь за дело, — призвал Груздев.

Шалый и Малый умолкли.

— За дело, — повторил глава УКСУСа. Вы не так схему начертили в прошлый раз. Ты, Шалый, напутал с кружочками, а ты, Малый, с усиками. Но ладно, оставим: у меня есть новый проект. Что мы в прошлый раз решили сделать с отделом координации?

Шалый и Малый заглянули в бумагу и ответили:

— Слить с транспортизацией.

— Не надо. Разбить!

— Почему?

— Целесообразно.

Могучее это слово —

«целесообразно»! Если ответить «так будет правильно», «так неправильно», «хуже», «лучше», опять могут спросить: «Почему?» После ответа «целесообразно» или «нецелесообразно» вопросов не бывает.

Груздев сделал паузу, подумал.

— Куда дели архив?

— Отобрали у хозчасти и передали канцелярии…

— Опять не то: архив отдать общему отделу, а хозчасть подчинить канцелярии. Понимаете почему?

— Нет.

— Эх вы, деятели! Будет укрупнённая единица. Вовремя укрупнить — большое дело.

— Пётр Филиппович, а как с экспедицией? Мы её влили в отдел корреспонденции…

— Не надо.

— Почему?

— Пусть отдел корреспонденции будет разукрупненной единицей. Своевременно разукрупнить это много значит. Опять же целесообразно!

Я хочу воспользоваться этим словечком и сказать читателю: а теперь, видимо, целесообразно поближе познакомиться с товарищем Груздевым, а заодно и с его боевым заместителем Чарушиным. Заодно потому, что они олицетворяют собой едииство противоположностей.

Груздев тёмноволос, чуть полноват и жизнерадостен. Очень любит посмеяться; любит перестраивать аппарат своего учреждения.

И ещё Груздев любит мечтать.

Но это далеко не всё. Пётр Филиппович но такой простои сатирический персонаж, который можно изобразить двумя-тремя красками.

Разве полон будет его портрет, если не сказать, что ему весьма симпатизируют женщины?

И вообще с первого взгляда он нравится всем, особенно в компаниях. Пётр Филиппович и выпить в меру может хотя для него мера эта немалая, и разговор поддержать про то про сё. Особенно на экономические темы. Тут ему и карты в руки: ведь он кандидат экономических наук.

Груздев мягок в поведении и часто обращается к своим собеседникам в подчёркнуто предупредительной манере: «позвольте вам заметить», «смею вас уверить».

И если он скажет: «смею вас уверить, вы ни черта не понимаете в этом вопросе», то это уже не звучит грубо.

Конечно, бывает Пётр Филиппович даже несправедливым, даже жестоким, но подобные качества его опять— таки не бросаются в глаза.

В глаза бросаются эти качества у другого человека — у Чарушина.

Уезжая в отпуск, Пётр Филиппович имеет обыкновение решать вопросы об увольнениях. Едет Груздев в поезде Лесогорск — Гагра, любуется пирамидальными тополями из окна вагона, а Чарушин тем временем вызывает уволенных: так, мол, и так, оформляйте «бегунок»…

Обиды обрушивались на Чарушина.

После схватки с Чарушиным пострадавшие шли, как и полагается, к Гречишниковой: «А знал ли местком?»

Но местком всегда знал. Разве допустит Груздев такую оплошность, чтобы не посоветоваться с месткомом?

Груздев был удачником, счастливчиком.

Сколько учреждений он возглавлял! На каких только капитанских мостиках не стоял! И никогда не попадал в шторм, грозивший выбросить на рифы. Так что на служебном удостоверении Петра Филипповича Груздева в графу «действительно по…» смело можно вписать: «жизненно». Действительно пожизненно!