Сюзерен
Шрифт:
Прыснув, Аманда отвернулась конфузливо, правда, потом бросила князю вслед:
— А может, нам такое местечко и впрямь не помешает, ага?
— Угу! Ладно, жди, милая.
Часа полтора-два Вожников проболтался на местном рынке, где никто не обращал особого внимания на его акцент и латынь — приезжих в Манресе хватало, рядом — Черная Мадонна, Смуглянка, поклониться которой хватало охотников во всем католическом мире. Болтали здесь и по-французски, и по-итальянски, и по-баварски, а пару раз Егор слышал и польскую речь.
Сам он прикидывался то глуховатым, то немым, то терзаемым жуткой
— А ты, парень, к лекарю сходи. Если денежки есть, конечно.
— Э, к лекарю! Что он может, твой лекарь, братец Антонин! Вот есть одна знахарка, так она что хочешь заговорит — и берет недорого.
Вожникова интересовали цены. На приворот, на снятие сглаза и порчи, на заговоры крови и зубов и на все такое прочее, дабы было с чего строить коммерцию… пусть и на пять дней, но… А впрочем, почему на пять? Таррагонские паломники не поезд, по расписанию не ходят. Это брат Гонсало Аманде сказал, что дней через пять, а может, тут и неделей пахнет… или даже месяцем — все в руках Божьих!
Хотя и месяц, по сути, не срок. Сейчас главное — сорвать пенки и не зарываться.
— И я знаю одну знахарку, — улучив момент, похвастался князь. — Зубы заговаривает, порчу снимает, ежели надобно — приворот может навести. И берет — не флорин, а ровно вполовину меньше.
— Ишь ты! — не поверил «братец Антонин» — высокий, слегка сутулый мужчина с черной бородкой, торговец медной посудой. — За приворот — меньше флорина? Да быть такого не может!
— Вы там о чем это? — беседой заинтересовались и покупатели, и соседние продавцы.
— Да о знахарке. Больно уж дешево она берет. Может, не умеет ничего толком?
— Как же не умеет! Я вот суставами маялся, так заговорила — и не знаю горя теперь.
— А зубами, смотрю, мучаешься!
— Так ведь не сразу заговоры помогают-то.
— Это правда, друзья, не сразу. Со мной как-то раз забавный случай вышел…
— Эй, эй, парень! — едва Вожников собрался уйти, как его едва не ухватили за рукав. — Знакомую-то твою, если что, как найти?
— У римского моста сидит один странник, у него и спросите. Знахарку Марией кличут.
Естественно, странником был сам Егор, а Марией — Аманда. Почему именно Мария? Так князь сказал, что на ум пришло. Мария — пожалуй, самое распространенное женское имя, так уж пусть будет.
Все утро молодой человек прослонялся у моста зря, коротая время за пусканием по воде «блинов» на радость местным мальчишкам, устроившим даже какой-то своеобразный тотализатор, в которых все время выигрывал Вожников, что его вовсе не радовало — клиенты-то так и не шли! А есть, между прочим, хотелось так, что в желудке ныло. Ну где же вы, чертовы страждущие, мирные обыватели, почтеннейшие горожане, наводящие друг на друга порчу и сглаз, подмешивающие в питье приворотное зелье или уж — в крайнем случае — страдающие каким-нибудь хроническими болезнями: мочевыводящих путей, желудка или суставов — все равно. Где ж вы?! Куда ж пропали? Дешевле приворот не найдете, нет, шалишь!
— А ты, чужеземец, можешь на дюжину «блинов» метнуть?
— Да отстаньте вы, —
— А какой подходящий? Вот этот или вон тот?
— Эй, кто тут странник?
Странник… Вожников и внимания сперва не обратил — заговорился с мальчишками. Так позвали еще раз, от края моста — некий небольшого росточка господин в крепких кожаных башмаках и длинном плаще с поднятым капюшоном. Замаскировался, блин… Жарковато вообще-то. Впрочем, это для русского жарковато, а для каталонца — очень даже прохладно: да, солнце, но ведь и ветер! Жуткий пронизывающий ветер… легкий освежающий ветерок…
— Я странник! — Егор бегом бросился к мосту. — Что вы хотели, любезнейший сеньор?
— Я… я… — клиент заоглядывался, замялся.
— Мы можем прогуляться и по пути спокойно поговорить, — быстро предложил молодой человек.
— О, да-да, прогуляться, — обрадовался низкорослый. — Так и сделаем… Да, а правда — меньше флорина?
Этот хотел снять венец безбрачия. Всего-то! Знахарка Мария, промышлявшая незаконным предпринимательством в ореховых зарослях на самой окраине города, проделала это быстро, изящно и со вкусом, демонстрируя весьма импонирующий клиенту профессионализм и знание специфических терминов, типа «заклятие девы», «кровь девственницы» и «снятие злых чар». Усадив клиента на старый пень, Аманда принялась кружить вокруг него с прытью хорошего парикмахера: что-то бормотала, делала пассы, расспрашивала — неужто у такого симпатичного и, несомненно, достойного мужчины никого на примете нет?
— Да есть, как не быть? — под монотонный голос ведьмы расчувствовался немолодой уже сеньор. — Одна женщина, звать ее Ланда… но она простая крестьянка, а я — купец.
— Ты ее любишь? — грозно вопросила «знахарка Мария».
— Конечно!
— А она тебя?
— Думаю, и она испытывает ко мне какие-то чувства, — купец ответил тихо, но вполне убежденно. — Но она крестьянка, а я…
— Она крепостная? Раба?
— О нет! Говорю же — из небогатых крестьян. Но у нее и участок свой, и часть пастбища.
— Вдова?
— Вдова.
— А дети?
— Трое. Мальчик лет десяти и две дочки на выданье.
— На выданье… хм… вот оно что! — Юная колдунья ненадолго задумалась, а потом, воздев руки к небу, произнесла с пафосом: — Твоя Ланда — твоя судьба. Господь хочет, чтоб вы были вместе.
— О Боже! Так ведь и я этого хочу! Но…
— Сын ее будет тебе первым помощников в лавке…
— Он уже!
— Дочкам дашь приданое. Не очень большое. И помни: Господь вознаградит тебя куда большим!
Потом пришли двое «вечных» подмастерьев, мужчин лет тридцати, из-за почти полного отсутствия социальных лифтов так и не выбившихся в мастера. Оба хотели напустить порчу на гнобившего их хозяина, по их словам — скотины, каких свет не видывал, однако Аманда заниматься «черным колдовством» отказалась наотрез да выгнала бедолаг в шею.
«Приворот» у девчонки тоже не прокатил — всем страждущим она так и заявляла: сердца женщины, мол, надобно добиваться — оказывать знаки внимания, самому становиться лучше, любить, наконец… а не надеяться на какие-то там гнусные «дьявольские» снадобья!