Сыворотка правды
Шрифт:
— Слышь, Фарух, я там видела копченую мойву; принеси-ка сюда, — потребовала я.
Что тут у нас еще? О! На специальном столике я обнаружила целую коллекцию превосходно исполненных пыточных инструментов и альбом. Я заглянула внутрь. Здесь были женщины и мужчины, старики и подростки, русские и таджики с искаженными болью лицами, отделенными частями тела, обожженные и изуродованные…
— А каких мы из себя идейных строили! — Я цокнула языком — видно было, что фотографии исполнены с тщанием и каким-то эстетским любованием.
— Я принес, вот мойва, — прохрипел,
— Съешь сам, я больше не хочу.
Я продолжила осмотр. С медикаментами было еще интереснее: мощные обезболивающие, тонизирующие, фенамин, амфетамины, скополамин, масса барбитуратов. «Э-э, — подумала я. — Да здесь целый отдел контрразведки можно на три года вперед обеспечить!»
И вот тут некая шальная мысль пронеслась в моей голове, но я ее пока отставила.
В углу стояла переносная химическая лаборатория. Я вгляделась в этикетки — в основном «пробники» для определения качества героина и опия… Рядом — ящик пластида, связка китайских детонаторов, огромная коробка еще советских «ДВУ-6» — дистанционных взрывающих устройств… Я задумалась. Достать такое, минуя ФСБ, в принципе невозможно; похоже, Хафиз — из бывших «наших». Отсюда — и знание языка, поняла я. Отсюда — и все эти разговоры о «предательстве». Вот только кто кого предал? То, что громче всех обвиняет виновный, я уже знала; слава богу, не маленькая…
Фарух уже прикончил мойву и теперь смирно сидел на корточках у стены.
— Слышь, Фарух, — поинтересовалась я. — Часто у Хафиза гости бывают?
— Какие гости?
— Ну, приезжает к нему кто-нибудь? Из больших людей?
— Раз в месяц вертолет прилетает…
— Какой вертолет?
— Наш, российский, военный «грузовик».
Я улыбнулась: первый раз Фарух сказал — «наш, российский». Это меня искренне порадовало.
— И кто гостит?
— Хаджи Муса, — с уважением в голосе произнес Фарух, и я мысленно чертыхнулась: все-таки этот парень был неисправим.
— А ключ от сейфа где может быть? — поинтересовалась я.
Сейф можно было вскрыть и пластидом, но в закрытом помещении даже простенький детонатор жахнет так, что ни от компьютера, ни от стеклянных ампул с барбитуратами ничего не останется. Меня это не устраивало.
— У хозяина… где же еще, — с пиететом произнес Фарух.
— Ладно, — приняла я решение и подошла к стене, отделяющей комнату от двора. — Долби вот здесь! Чтобы сейф через дыру можно было на улицу вывалить. Понял? — И села за компьютер.
Включив его, дождалась, пока на мониторе не появилось окошко, и начала просматривать содержимое «папок».
В основном это была банковская информация: где какая сумма и в каком банке какой страны. Программа услужливо выдавала, где какой процент уже набежал, и я поняла, что именно это и согревало усталую тонкую душу работорговца и владельца десятков банковских счетов Хафиза Абдул Али. Потом я достала из бюстгальтера дискету, осмотрела ее и осталась довольна. Носитель информации все испытания выдержал с честью. Я вставила дискету Аладдина и попробовала открыть.
Получилось сразу, информация даже не была
Я вчиталась и ощутила, как зашевелились волосы у меня на голове. К переброске из Афганистана в Россию готовилась партия героина объемом в тридцать пять тонн! На дискете были обозначены предполагаемые места складирования. Я вспомнила толстого милиционера, ребят из спецназа, помогавших взять Аладдина, и поняла: все нормально; за такие деньги можно купить почти всех — если не спецназовца, так его начальника, если не начальника, то его младшего офицера…
Деньги, как вода, не только уходят, но и проникают легко и свободно повсюду. А на дискете упоминалась партия, стоившая здесь, у границы, миллиона три-четыре, а в Москве — и все шестьдесят миллионов долларов! Теперь мне стало ясно, почему Аладдин — или как там его на самом деле звать — передал дискету в мои руки, почему он был так уверен, что его найдут везде. Мне стало ясно все!
«Ну, ты и вляпалась, Юленька! — сказала я себе. — Я тебя поздравляю!» Теперь я не имела права даже на мельчайшую ошибку. Чуть-чуть я просчитайся, и все мои вколоченные инструкторами диверсионные навыки уже не помогут.
— Слышь, готово, — произнес из своего угла Фарух.
Я посмотрела в его сторону. В стене, сбоку от сейфа, зияла огромная дыра, и оттуда уже проникал внутрь слабый свет предрассветного неба. Я подошла к сейфу, попробовала подсунуть под него лом, но глиняный пол крошился, выворачивался, и сейф стоял как ни в чем не бывало. Здесь нужно было делать подкоп под сам сейф — даже для того, чтобы просто наклонить его.
Я сунула лом Фаруху, объяснила, что надо делать, и подумала, что рабство — это очень удобная штука: сказал — исполнят, что бы там ни декларировали «права человека». Почти как в армии!..
Через полчаса сейф накренился в сторону пробитой в стене дыры, и мы совместными усилиями уронили его на бок. Теперь верхняя часть сейфа — там, где находилось запорное устройство — глядела на улицу. Я взяла упаковочку пластида, один «ДВУ», долго прикидывала, где его расположить, и, когда солнце поднялось, мы отошли за угол, и я нажала кнопку.
Раздался мощный хлопок, и кровля навеса приподнялась, выпучилась вверх, как огромный пузырь, и посыпалась вниз обломками гнилых жердей и обрывками рубероида.
— Откапывай! — кивнула я Фаруху и пошла глянуть, как себя чувствуют мои пленные.
В яме происходило какое-то шевеление. Я вгляделась и поняла: они все развязаны. Видимо, у кого-то из них оказался нож, и парни совместными усилиями освободились от пут. Во второй яме было то же самое.
— Фарух! — позвала я. — Подойди-ка сюда.
Фарух подошел.
— Переводи.
Я посмотрела вниз и с чувством произнесла:
— Я не люблю шума. Если кто-то попытается кричать, я опущу ствол вниз и нажму курок. В кого попаду — не знаю, но в том, что я это сделаю, можете не сомневаться!