Сыворотка правды

Серова Марина Сергеевна

— Ну, рассказывай!

— Зашел в квартиру, вскрыл компьютер, снял копию на дискетку, распечатал, прилетел в Москву, позвонил старым знакомым, вышел на зятя одного босса, добился приема, ну, и… показал.

— И —

сработало!

— Конечно, — разулыбался Гром. — Ты ведь у меня умница — все правильно сделала, только файл не туда сбросила, надо было выше.

— Я уже поняла, — цокнула я языком. — Они, конечно, перетрусили?!

— Разумеется. Для них выборы — главное. Какой-то там Камышин с его мелким бизнесом — не в счет. Зять, как увидел статью, да еще и копию на итальянском, его как плетью огрели! Давай сразу папочке звонить!

Тот сразу не въехал: «Что за спешка?» Еле объяснили! Зато, когда понял, как по рельсам пошло.

Мы же тебя прямо из шкуропатовского кабинета забрали. Врачи там уже были, ну и мы подъехали.

— Представляю, как я выглядела, — устыдилась я.

— Да уж… — вздохнул Гром. — Накачали тебя «сывороткой правды» до посинения. Здесь врачи за голову схватились, не знали, что и делать. Давление прыгает, анализы кошмарные, препараты малоизученные, и все — вперемешку! Хорошо, врач опытный — Владимир Александрович, — он тебя и вытащил. Ты

ему обязательно спасибо скажи!

— Непременно, — пообещала я. — Если он гарантирует, что я тест Шварца на память по первой категории пройду.

Гром прыснул и вдруг захохотал.

— А что ты смеешься? — не поняла я. — Что здесь смешного?!

— Тест Шварца! — надрывался Суров. — Она — про тест Шварца!

— Прекрати! — разозлилась я. — Что я такого сказала?

— Ты неисправима!

* * *

Когда я вышла из клиники, в Подмосковье падал снег. Крупные пушистые хлопья завалили все дороги и тропинки, легли теплой, мохнатой шубой на крыши машин и домов. И даже ленивое желтое солнышко не могло разбудить царство уснувшей под снежным одеялом природы.

Мимо пробежал в своем белом халате врач из соседнего отделения. Где-то далеко свистнул тепловоз… Я вдруг подумала, что сама жизнь и есть главная, единственная «сыворотка правды». Именно она и выявляет, кто есть кто в этом мире. Иногда, когда она показывает нам нашу истинную цену, мы предпочитаем об этом не помнить, как после сеанса скополамина. Но где-то там, далеко внутри, мы уже знаем, кто мы. И этого достаточно.