Т-34 — истребитель гархов
Шрифт:
— Почти угадали, Александр Степанович. Там, за лесом, — Линд показал рукой вправо, — и там, в деревне, — рука показала прямо, — готовятся к атаке. Силы неравны, особенно если принять во внимание, что вы стрелять не будете.
Капитан Кухарский, сидевший до поры молча, развернулся к Линду и пристально посмотрел в лицо невероятному ночному гостю.
— Думаю, пора определяться. — Константин обращался ко всем сразу, но предпочитал смотреть на молодого человека. Он сразу отметил про себя, что Линд и Андрей Метляк очень схожи лицом и фигурой, с той разницей, что Метляк выглядел студентом на отдыхе, а Уоррен — весьма необычным легким
— Да, Константин, вам нужно уходить. Андрей Аристархович, и вам с Волком пора, — согласился Ковалев. — Волк, найдешь безопасную дорожку?
Волк высунул язык и подышал, потом зевнул и закрыл пасть, звонко щелкнув клыками.
— Пройдете вместе несколько километров на юг, а затем — кто куда. Вы с Волком — в Бусилово, а вы — к железной дороге, в Москву или куда там еще, — распорядился Ковалев. — Марис, Ваня, разделите продовольствие.
— Мне не нужно, — замотал головой Вельский, — что вы, тут рукой подать!
— Рукой не рукой, а два дня, не меньше. Вы же теперь не танкист, а пехотинец, Андрей Аристархович. Тем более, с карабином и двустволкой. — Константин улыбнулся и вернул доктору карабин. — Нам, беглым, оружие — только помеха.
— Зато еда в пути не в тягость. — Суворин поставил на землю два вещмешка. Третий Марис протянул Андрею Аристарховичу.
— Ну, обнимемся, мальчики. — Вельский притянул к себе Мариса и Суворина, затем обнял Ковалева.
Уоррен сидел у костра, терпеливо ожидая, когда все попрощаются. Он ерошил загривок Волка и трепал треугольные чуткие уши, а тот в шутку огрызался и изредка бодал лбом ногу Линда.
— Прощайте, товарищи, — серьезно сказал Кухарский напоследок. — Ну что, Сусанин, веди!
Волк бесшумно пошел к лунной дорожке, дрожавшей в сонном озере, затем свернул налево и пошел вдоль края воды. Доктор Вельский, Кухарский и Метляк отправились за ним. Константин оглянулся только один раз и приветственно поднял руку.
— Непрост этот капитан, ох, непрост, — пробормотал Ковалев и вздрогнул, услышав рапорт Мариса:
— Так точно, непрост, но парень хороший. «Черт, опять я думаю вслух. Что за привычка, откуда?» — подумал Ковалев.
Линд поднялся на ноги и сделал несколько шагов в сторону воды. Затем он с усилием оттянул левой рукой тугой ворот своего водолазного костюма и извлек оттуда нечто, что легко поместилось в его ладони.
Уоррен вернулся к костру, подошел к Вите Чаликову и протянул ему руку. Тот машинально ответил на рукопожатие, но Линд вместо этого вложил ему в ладонь маленькую вещицу: белый жетон на прочном шнурке.
— Друзья вам объяснят, как этим пользоваться. А пока просто наденьте на шею. Нужно спешить. Весьма нежелательно, чтобы здесь палили из пушек или бомбили, — Уоррен был серьезен и взволнован. — Вам туда, наверх, вы это уже поняли, Александр? Вот и отлично.
— По местам, — скомандовал капитан Ковалев. — Ваня, по команде заводишь — и на холм, между двух валунов. Линд, вы с нами?
— Нет, спасибо, — вежливо улыбнулся Линд. — Я своим ходом доберусь, после вас.
Ковалев закрыл люк и привычно толкнул ногой Ивана. Танк зарычал, фыркнул и легко помчался по залитому серебром пригорку вверх, к двум валунам. Валуны отбрасывали резкие тени в сторону сгнившего бревенчатого фундамента.
Линд
В далекой деревне заголосили собаки, а из-за леса взлетела «люстра», освещая округу мертвым белым светом. Линд весело посмотрел на две луны, висевшие по разные стороны озера. Вскоре одно из светил начало быстро опускаться, свет его стал прерывистым и погас над самой зубчатой грядой бора. Юноша резко повернулся и пошел к воде, насвистывая какой-то удалой мотив. Ветер нагнал целую перину плотных облаков, луна спряталась, и наблюдатель, если бы таковой присутствовал на берегу Светлого Яра, не смог бы разглядеть и своей вытянутой руки. Зато звуки очень удивили бы и озадачили любопытного слушателя: сперва кто-то большой напористо и шумно вошел в воду, затем басовито выдохнул, словно прочищая гигантские легкие, после чего раздался тяжелый плеск, и несколько волн проворно прошуршали, облизывая пологий берег. Снова завыли собаки, и опять взлетела осветительная ракета, теперь уже в полном одиночестве проливая ядовитый свет на пустое от берега до берега озеро.
Машину трясло на разбитой дороге. Макаров был улыбчив и предупредителен, но самое главное — чувствовал, когда нужно молчать. Способность молчать в нужный момент подразумевала наличие как минимум двух умений. Вторым по значимости Ольга считала умение сдержаться, а попросту — выдержку. Сотрудник НКВД, лишенный выдержки, живет недолго, а умирает неотвратимо и страшно. Первое умение было самым ценным: способность определить нужный момент. За этим умением стоял целый букет великолепных качеств: острый ум, аналитические способности и недюжинная интуиция. Получалось, весельчак и рубаха парень Макаров совсем не прост. А с виду этакий балагур и простак. Ну как же, как же…
Устроившись у округлого окна, Ольга перебирала в памяти оттенки ощущений и эмоций, возникавших в процессе разговора с Ладугиным. Летчик не искажал пережитого ни намеренно, ни подсознательно. Ольга знала, что человек, допустивший просчет, придя в себя после потрясения, немедленно начинает вновь и вновь прокручивать в памяти события, отыскивая и вплетая в воспоминания обстоятельства, уменьшающие его вину. История, рассказываемая по прошествии времени, разительно отличается от самой первой версии, а сам рассказчик превращается из ошеломленного и сбитого с толку виновного в настоящего героя, предотвратившего катастрофу умелыми и весьма скромными жертвами. Эта модель поведения служила безотказно, и на практике Ольги оказалась непригодной первый раз.
Летчик Ладугин повторял одно и то же, нисколько не украшая истории. Выйдя на цель в составе звена, летчики спокойно отработали бомбометание по движущемуся танку, ничего хитрого и нового. Необычным было поведение цели — танк остановился, при этом никто из экипажа или гражданских на броне не пытался выстрелить в пикировавший последним самолет Ладугина. В бою это обычное явление — атакованные с воздуха люди бегут врассыпную, либо отстреливаются и швыряют что попало в надвигающийся самолет, как это ни смешно выглядит со стороны. Человек остается человеком, и тут никуда не денешься. Однако внезапная остановка цели сама по себе делала заход Ладугина бессмысленным — он уже не успевал изменить упреждение, и бомбы ушли бы далеко вперед, так что второй заход был неминуем…