Т. 06 Кот, проходящий сквозь стены
Шрифт:
— Почему этот список мой, а этот — твой?
— В свой список я внес собственность, которой сам хочу управлять. В твоем списке — то, что не требует моего надзора, например, облигации и прочее, само приносящее дивиденды. Разницы никакой — поделено поровну.
— Раз поровну, давай поменяемся. Я возьму твой список, а ты — мой.
— Послушай, я же тебе объясняю…
— Если в моем списке окажется имущество, которое тебе действительно необходимо, можешь выкупить его у меня. На взаимовыгодных условиях.
— Мо, ты думаешь, что я хочу тебя надуть?
— Да, дорогой,
На переделку у него ушла неделя — бедняга прямо изнывал от горького разочарования, но в конце концов представил новые списки.
— Ну как, Брайни? Теперь ты поделил наше имущество как надо? И тебе все равно, какой список я выберу?
— Скажи лучше — куда ни кинь, всюду клин, — криво усмехнулся он.
— Бедный Брайни. Ты напоминаешь мне того осла между двумя вязанками сена. И в том, и в другом списке вполне достаточно ликвидных средств — можешь выкупить у меня то, что дорого твоему сердцу, — глядя ему в глаза, я взяла один список… и переменила его на другой. — Вот моя доля. Можно писать бумагу.
Брайан снова возопил, когда захотел выкупить у меня кое-какое имущество из моего списка. Я согласилась, но торговалась за каждый доллар. У меня хорошая память — я запомнила имя «Д. Д. Гарриман», которое произнес Теодор в то милое, унылое, постылое воскресенье, когда уехал и больше не вернулся. Ко времени нашего дележа я точно знала, какие компании контролирует мистер Гарриман, зарегистрированы они на Нью-Йоркской бирже или нет.
И я продала Брайану то, что ему хотелось, но не по номинальной цене, а по рыночной, с учетом реального дохода. Не такая уж я невежда в вопросах бизнеса. Просто Брайан никогда не давал мне столько денег, чтобы я могла их куда-то вложить. Но я много лет развлекалась, играя в воображаемые спекуляции. И с интересом читала «Уолл-стрит Джорнэл».
Брайан развелся со мной в середине сорок шестого года, и я вернулась в Канзас-Сити. Он не таил на меня зла, и Мэриэн тоже, не держала зла и я. Ведь Брайни совсем неплохой человек — просто он дрался за Мэриэн так же стойко, как когда-то за меня… а я не уступала, поняв, что теперь сама себе голова и мой любимый муж мне больше не муж.
Что толку таить обиды. Когда космический корабль стартует, все его счета считаются оплаченными.
17
ВСЕ СНАЧАЛА
Моя дочь Сьюзен венчалась с Генри Шульцем в субботу 2 августа 1952 года, в епископальной церкви Святого Марка, Канзас-Сити, Пасео, угол Шестьдесят третьей. Брайан присутствовал и вел дочь к алтарю. Мэриэн осталась в Далласе с детьми — и надо сказать, у нее был веский предлог
Сьюзен, по-моему, было все равно, но мне — нет.
На свадьбе присутствовало около половины моих детей, большинство с мужьями и женами, около сорока внуков, тоже с мужьями и женами, целый выводок правнуков и одна праправнучка. Неплохо для женщины, чей официальный возраст — сорок семь лет. И для женщины, которой по-настоящему семьдесят лет и четыре недели, тоже неплохо.
Невозможно, говорите? Отчего же. Моя Нэнси родила свою Роберту на Рождество восемнадцатого года. Роберта вышла замуж в шестнадцать лет (за Зэкари Барстоу) и 2 ноября 1935 года родила Энн. Энн Барстоу вышла за Юджина Харди и родила первого ребенка, Нэнси Джейн, 22 июня 1952 года.
Согласно архивам, Нэнси Джейн Харди (Фут) родила Джастина Фута Первого в последний день двадцатого века — 31 декабря 2000 года. Я вышла замуж за его (и моего) отдаленного потомка, Джастина Фута Сорок Пятого, когда вошла в семью Лазаруса Лонга в 4316 году по григорианскому календарю, почти двадцать четыре столетия спустя, на сто первом году своего личного времени.
Шульцы были представлены на свадьбе почти столь же внушительно, как и Джонсоны, хотя многим из них пришлось лететь самолетом из Калифорнии и Пенсильвании. Но они не могли представить пяти поколений своего рода. А мы, к моей радости, могли, и я не стала спорить, когда наш фотограф, Кеннет Барстоу, предложил заснять все эти пять поколений. Он усадил меня в центре с праправнучкой на коленях, а мои дочь, внучка и правнучка парили над нами, словно ангелы над Мадонной с младенцем.
Кончилось это тем, что нас отругали. Кен все снимал и снимал, пока Нэнси Джейн не надоело, и она не начала плакать. Тут подошел Джастин Везерел и попросил:
— Можно посмотреть твою камеру, Кен?
— Конечно, дядя Джастин. (Какой он ему дядя — седьмая вода на киселе. Семьи Говарда достигли той стадии, когда все друг другу родня — и с неизбежными отрицательными последствиями этих родственных браков пришлось бороться в будущем.)
— Сейчас я тебе ее отдам. Дамы, особенно ты, Морин, — мне надо сказать несколько слов строго между нами, членами Фонда. Посмотрите вокруг — здесь все свои? Посторонних нет?
— Джастин, доступ на прием — только по пригласительным билетам, — сказала я. — В церкви мог быть кто угодно, но здесь только приглашенные, и я приглашала только членов нашей семьи, а Иоганна Шульц — своей.
— Я прошел без приглашения.
— Джастин, тебя же все знают.
— Вот-вот. Кто еще вошел без приглашения? Старина Джо Блоу, которого тоже все знают? Это не он там, за столом, разливает пунш?
— Здесь, разумеется, присутствует некоторое количество посторонних. Музыканты, обслуга и так далее.