Т. 3. Несобранные рассказы. О художниках и писателях: статьи; литературные портреты и зарисовки, Аполлинер Гийом

Т. 3. Несобранные рассказы. О художниках и писателях: статьи; литературные портреты и зарисовки

на обложку

Аполлинер Гийом

Шрифт:

— С другой стороны, я, простите, не могу не отметить странность эрудиции, которой проникнуто это меню. История политики и литературы занимает в нем важное место, но подчас в виде анахронизмов. Жаль: ведь король Филен — самый выдающийся из всех чревоугодников, и его келарь [42] дает нам доказательства его вкуса по части вин.

Затем он сослался на Горация, Плиния и Фабия Пиктора [43] .

Но Адраст искусно возразил ему, что в данном случае анахронизмы не играют никакой роли. Мол, в том смысле, в каком Леандр употребляет это слово, оно неприложимо к съедобным материям, поскольку кулинарный анахронизм — это не что иное, как грубая ошибка в переменах блюд, скажем, если суп подать в конце ужина, как часто делается в Оверни, или начать трапезу с салата, как это принято у каталонцев.

Келарь— монах, заведующий

монастырским хозяйством.

Гораций Квинт Флакк (65–8 до н. э.), ПлинийСтарший (23или 24–79), Фабий Пиктор, Квинт (ок. 254 до н.э.?) — соответственно выдающиеся поэт, писатель и историк Древнего Рима.

— В сущности, — добавил он, — угощаться омлетом Льва Xв двадцатом веке — не больший анахронизм, чем видеть в наше время в Париже улицу Версенжеторикса [44] ,который жил еще до Рождества Христова.

— Сдаюсь! — сказал Леандр, когда внесли омара Сен-Клу [45] ,и, чтобы загладить свою неуместную шутку, шепнул Адрасту, потребовав сохранения полной тайны: — Вы знаете, я люблю расспрашивать слуг и служанок. Вот почему я могу открыть вам секрет столь высоких достоинств рыбы, которой нас сейчас потчуют.

Версенжеторикс (72–46 до н. э.) — предводитель галлов, возглавивший их борьбу против Цезаря. В последнем бою, окруженный римлянами, предложил галльским войскам сдаться и выдать его врагу для спасения жизни своих воинов. Цезарь сделал плененного Версенжеторикса персонажем своего триумфа, а затем казнил его. Впоследствии эта история послужила сюжетом многих литературных произведений.

…Сен-Клу Пьер де (XII в.) — первый автор знаменитого «Романа о Лисе» (ок. 1175 г.),который был продолжен многими другими поэтами. Возможно, игровая ассоциация, которую предлагает здесь Аполлинер, другого свойства и связана с пригородом Парижа Сен-Клу. В пьесе Сирано де Бержерака «Одураченный педант» (опубл. в 1654 г.) один из ее главных персонажей «педант» Гранже, узнав, что его сына в Сен-Клу якобы взяла в плен турецкая галера, восклицает: «…где это слыхано, чтобы в Сен-Клу было море? Чтобы там были галеры, пираты и рифы?» В этом случае сочетание «Сен-Клу» и «омара» выглядит — по-аполлинеровски иронически — вполне уместно. Сцену из пьесы Сирано де Бержерака впервые после почти двухсотлетнего забвения процитировал Теофиль Готье в статье «Сирано де Бержерак», опубликованной в 1834 г., а затем включил ее в свою книгу «Гротески». Первое издание этой книги (1844 г.)фигурирует в библиотеке Аполлинера, который был внимательным читателем Готье.

— Так в чем же дело?

— Король Филен готовит ее сам! — подмигнув, ответил Леандр.

— Что тут удивительного? — возразил Эльпенор, поймавший этот секрет на лету. — Еще Монтень [46] давным-давно сказал: «Великие люди хвастают тем, что умеют готовить рыбу».

Адраст и Леандр улыбнулись, и, поскольку подали рыбную похлебку с чесноком и пряностями под названием Лакомка,Адрасту пришла в голову мысль прочесть стихи в духе античного эллинизма, в которых Мери [47] перечисляет рыб, идущих на прославленные средиземноморские яства:

Монтень Мишель (1533–1592) — французский философ. Имеется в виду высказывание из его «Опытов»: «…великие мира сего лично вмешивались в ее <рыбы> приготовление, считая себя знатоками в этом деле». (Книга I, глава XLIX «О старинных обычаях»).

Мери Жозеф (1798–1865) — французский поэт и драматург. Приводимая цитата взята из стихотворения «Буйабес», опубликованного в книге Мери «Марсель и марсельцы» (1860).

В расщелинах морских взращенная скорпена Из дальней Африки, где лавром пахнет пена, Где мирт, чабрец, тимьян прибрежный бриз пьянят, На пиршественный стол несет их аромат; Здесь рыба редкая, удильщиков отрада, Вблизи от берегов снующая дорада, Барбун и умбрица, которых нет нежней, Серран — морская дичь, морских волков трофей; Та пучеглазая, тот быстр, а этот колок — Все те, о ком забыл, пресытясь, ихтиолог, Все те, кого Нептун, когда вскипел котел, Трезубец отложив, на вилку наколол.

Пышный

завтрак окончился без помех. Гости воспользовались перерывом, отделявшим его от обеда, для того чтобы посетить наиболее живописные уголки Обжиралии; благодаря самолетам путешествие было очень быстрым.

Обед стал триумфом поваров короля Филена, и Адраст с присущей ему восторженностью не преминул сравнить вдохновение, сквозившее в замысле этого обеда, с вдохновением Ронсара, к которому питал особое почтение. И впрямь, поданные блюда были столь вкусны, что их не зазорно было сравнить с любимым королевским поэтом и главой «Плеяды» [48] .

«Плеяда»— французская поэтическая школа эпохи Возрождения, во главе которой стоял поэт Пьер Ронсар (1524–1585).

Когда появилось филе из морских языков Навсикая [49] ,король Филен посоветовал:

— Это блюдо ешьте очень горячим и жуйте помедленнее. Затем не откажите себе в двух бокалах сотерна — нектара, словно нарочно созданного для этой амброзии.

Вещий Порфирий молчал, пока не подали молодых красных куропаток под названием Прекрасная тулузка.

— Вот, — воскликнул он, — блюдо, достойное Лукулла [50] и Брийя-Саварена [51] !

«Навсикая»— имеется в виду дочь царя феаков, которая, согласно греческому мифу, нашла на берегу потерпевшего кораблекрушение Одиссея.

Лукулл Луций Лициний (ок. 117 — ок. 56 до н. э.) — римский полководец, прославившийся роскошными пирами, которые вошли в поговорку («лукуллов пир»).

Брийя-Саварен Антельм (1755–1826). — См. примеч. к новелле «Гастро-астрономизм, или Вкус жизни».

И, взволнованный до глубины души, он трепетно осушил бокал вина, которое ему только что налили.

Торжественный пир шел своим чередом; внесли крем с земляникой, и тут прекрасный Гефестион встал и обратился к Филену с такими словами:

— Приветствую тебя, король Обжиралии, доблестный властитель, чья слава в мире затмевает славу известнейших военачальников и законодателей!

Какой язык в состоянии достаточно красноречиво прославить это филе из морских языков под названием Фея Мелюзина [52] , — филе, достойное быть угощением на банкете, которым англичане, наследники Лузиньяна, отмечали взятие Иерусалима британскими войсками, как предсказал Шекспир в первой сцене первого действия драмы «Генрих IV»?

«Фея Мелюзина»— имеется в виду фея — покровительница рода Лузиньянов, одна из героинь цикла рыцарских романов «Круглого стола».

И как описать изысканный вкус отбивных из молодого зайца Кребийон [53] ? Но тут, если мне будет дозволено смиренно подать голос, я просил бы, чтобы добавили: сын, поскольку отец, жестокий и бездарный трагик, недостоин того, чтобы имя его присвоили столь изысканному кушанью!

А что сказать о пулярке Перевозчик? И какая честь для этой дичи, которая погибла по вашему приказу и затем съедена нами и окроплена несравненным вином!

«Кребийон»— фамилия французских писателей: драматурга Проспера Жолио Кребийона (1674–1762)и его сына, прозаика Клода Проспера Кребийона (1707–1777).

А что до перепелоки артоланов— лучше я о них промолчу. Их высокое предназначение превосходит их достоинства лишь по причине того, что они пойдут в пищу вам, о король Филен!

А легкие закуски? Эти несравненные сокровища столь же воздушны, как те сверкающие драгоценности, что рассыпаются при фейерверке. Пускай их изумительный вкус недолговечен, я навсегда сохраню в душе память о них.

Пока все аплодировали, музыканты выстроились в глубине залы и заиграли Королевский марш Обжиралии.

После обеда направились в Придворный кинематограф, где был показан фильм, во всех подробностях повествовавший о том, какими способами была спасена от разрушения Священная бутылка во время долгой войны, которая только что кончилась.

Случаи военного или гражданского героизма, проявленного при ее спасении, были столь многочисленны, что, видя их, король Филен решил учредить Орден возлияний, призванный вознаградить эти подвиги. Король посулил этот знак отличия семи посланцам Акакия, которые, бормоча слова благодарности, пытались подавить зевоту, потому что все имеющее отношение к войне наводило на них неодолимую скуку.