Та, что гасит свет (сборник)

Рыков Дмитрий Викторович

Встал вопрос — куда идти после школы с таким хобби? МГИМО не для смертных, Иняз имени Мориса Тореза — пожалуйста! Сколько за пять лет было вызубрено, а где результат? Из-за отсутствия московского жилья (дорого!) пришлось возвращаться в свою «третью столицу», хотя какая она уже «третья» — таковой нынче уже Казань объявлена. А в Екатеринбурге, в Верх-Исетском районе, имелась в панельном доме маленькая двухкомнатная квартирка, доставшаяся от матери. Отца он не помнил — сгинул где-то на бескрайних российских просторах, а мать…

Она была заслуженным учителем Российской Федерации. Вдруг, как это всегда бывает, у нее обнаружили рак поджелудочной железы и печени. Врачи-убийцы знали, что не

спасут, но не дали умереть своей смертью. Вырезали одну опухоль, потом другую. Целый месяц пролежала она в реанимации, угасая в страшных мучениях, привязанная к кровати, чтобы от боли не срывала ненужные датчики и иголки капельниц. Произошла полная интоксикация организма, изношенный организм не справлялся, метастазы разрастались, в мозгу был поврежден нервный центр, отвечающий за чувства сытости и жажды. Каждый раз, когда Борис Антонович входил в палату, мать страшно кричала нечеловеческим голосом: «Воды! Дай мне ведро воды! Я все выпью! Принеси, иначе ты мне не сын!» Он стоял и плакал, а медбрат (надо же показать, что не зря по двести рэ от безутешного родственника за дежурство в карман кладет!) вытирал ей потрескавшиеся губы влажной марлей и говорил, что все необходимое — физраствор, воду — мать через капельницу получает. Только на фиг ей эта капельница, если она все равно насыщения не чувствует! Набили в очередной раз руку, хирурги хреновы, а теперь целый месяц беспрестанных мучений… Был еще аппарат искусственного дыхания… В его ушах до сих пор звучит визг помощника главного хирурга в татарской тюбетейке: «Не нравится — везите в Москву!» И как только не вцепился руками ему в горло, не выдавил глаза эти бесстыжие… И все брали деньги. Понимали: ничем не помогут, но брали, брали… Главный хирург — взял, начальник реанимационного отделения — взял, да еще четыре месяца жизни пообещал… Борис только и слышал: «Она неадекватна, она неадекватна…» Еще бы, от мучений таких да с ума не сойти! И как вспомнишь бесконечные споры об эвтаназии — тьфу! Трижды тьфу! Вот знаешь ты, например, что умираешь, а тебе говорят, что перед смертью месяц воды не дадут — ну как, сильно жить захочется? Но все святые принимали перед смертью страшные мучения, может, и она там — в раю. Так и остался Борис Антонович один — матери ты хоть хромой, хоть кривой нужен, а остальным…

Должность ассистента в Уральском государственном университете он получил быстро, но сразу понял, что карьерного роста ему не видать. Ну кому, на хрен, в бывшем Свердловске нужен португальский язык? Вел английский без всякого энтузиазма, набирал иногда семинары человек по пять на итальянский или испанский. И то с личного разрешения ректора, ибо в дипломе стоят только два языка, и получается полулегальная деятельность. Все! Девятьсот часов в год отдай, как миленький, а хобби своим дома занимайся. Он и занимался. Бомбардировал интернетовскими письмами все португальские и бразильские бизнес-конторы в Москве, пытался найти работу переводчика в российских издательствах, и иногда — да, перепадал какой-нибудь перевод, за счет этого и жил. Не на ставку же по одиннадцатому разряду ЕТС плюс «стимулирующие выплаты» существовать?

Защитить диссертацию? По какому-нибудь выдающемуся португальскому поэту? Вот это нужно кому?..

Жизнь текла своим чередом — днем ленивые студенты и коллеги-конкуренты за место под солнцем. Жизнь в учебном заведении ничем не отличается от жизни в любой иной бизнес-структуре — подсиживают, пишут доносы, берут взятки, откаты, борются за нужное кресло и прочее, прочее… Вечером — книги, Интернет и перед сном — Жозе Сарамаго на интеллектуальный десерт…

От грустных размышлений Бориса Антоновича отвлек тяжелый, сочный мат. Он обернулся — в центре вагона (ладно бы подростки!) пятидесятилетние

мужики с бурыми от пьянства и тяжелой жизни физиономиями делились деталями вчерашней алкогольной посиделки. Вокруг — женщины, дети — по боку! Люблю тебя, страна Россия, народ особенно люблю!..

На нужной остановке людским потоком Борис Антонович был выброшен наружу. Палочка, право, могла намного облегчить муки передвижения, но еще и с палкой — нет, не хотел он этого, нет! А вдруг прочтет его работу по лингвистике какая-либо чернокудрая Лилиана Кампош, влюбится заочно, прилетит в Кольцово знакомиться с «профессором» (хотя он всего лишь ассистент!), а тот мало что хромой, да с плешью, так еще и с подпоркой!

В аудитории, как обычно, не хватало несколько лентяев, но работа была письменной — как хотели отвертеться потом, лежебоки? Борис Антонович открыл тему «Лондон — столица Великобритании» (Боже мой! Ну за что мне это?! Вот и вся моя долбаная жизнь… Нет денег на протез, удлинение ноги, лечение позвоночника, пересадку волос, липосакцию, в конце концов… Не быть ему мачо на пляжах Копакабаны и не шептать без акцента стихи Мариу де Андраде на ушко местной сисясто-жопастой красавице — любительнице ламбады…)

— Кто не будет списывать из учебника и не наделает ошибок, получит «пять», — объявил он.

— Я в Лондоне не был! — развязно крикнул молодой человек за задним столом. — Как же без учебника?

— Кроме учебника, есть и другие книги, в частности Питера Айкрода. Замечательное произведение! Не пробовали читать?

— Путеводитель? — сострил юноша.

В аудитории засмеялись.

— В том числе и путеводитель, — ответил Борис Антонович.

— Да знаю я, — вставила одна девушка. — Страниц семьсот, килограмма три…

— Вообще-то, если быть точным, восемьсот шестьдесят. Страниц.

— Вот еще делать нечего! — возмутился парень.

— Вашу оценку я уже знаю, — злобно свел брови Борис Антонович. — У остальных еще есть шанс. У вас сорок пять минут.

— Ну почему вы всегда так? Я же пошутил… — неловко попытался оправдаться «юморист».

Борис Антонович резко повернулся и вышел из аудитории.

— Сорок пять минут, — бросил он через плечо.

На пороге он столкнулся с секретаршей Леночкой. Что бы у той в жизни ни происходило, на ее лице всегда читались страх и волнение — как бы чего не вышло! А вдруг виноватой окажется она?

— Ой! — заметно обрадовалась Лена. — Вы не могли бы зайти к Федору Федоровичу? Он просил вас отыскать, как появитесь.

— Почему бы и не зайти…

Глава 2

Мораль и секс — необязательно совместимые вещи

Кабинет заведующего кафедрой иностранных языков Федора Федоровича, непосредственного начальника Бориса Антоновича, располагался на третьем этаже. Борис Антонович с трудом стал подниматься по лестнице. Начальника он не любил и, что греха таить, даже ему завидовал. Тридцать пять лет, а уже заведующий кафедрой, опять же кандидат наук и автор никому не нужных, но издаваемых трудов. Беспринципный наглый карьерист, но очень хорош собой. Ходили слухи, что он не пропускает ни одну симпатичную студентку — многие побывали у него в гостях в дачном поселке.

— Здравствуй, здравствуй! — с порога поприветствовал Бориса Антоновича хозяин кабинета.

— День добрый.

— Присядешь?

Борис Антонович опустился в глубокое мягкое кресло.

— Как движется учебный процесс?

— Как обычно.

— Хм… — Заведующий кафедрой многозначительно хмыкнул: — А тебе не кажется, что ты иногда бываешь слишком строг к своим… м-м-м… учащимся?

Первой мыслью Бориса Антоновича было поинтересоваться: «А твое-то какое дело?», но вслух он сказал: