Та, что гасит свет (сборник)
Шрифт:
Борис Антонович наклонился к Наташе:
— Ты спрашивала, почему русских за границей не любят, помнишь? — спросил он. — Богатый русский человек — не значит воспитанный, отсюда и отношение…
Госпожа Бергер услышала.
— Э-э, не совсем так в данном случае. Парень оказался отличный. Боль переносил стойко, медсестер не третировал, терпел. Знаете, одну даже склонил к сексу… — улыбнулась она.
— Ничего себе!.. — вздохнул Борис Антонович.
— Да, представьте себе! — махнула рукой Ирина. — Провожали его очень тепло. Когда я по личным делам прилетела в Москву, первым делом
Тут Наташа неожиданно хихикнула — рассказ о бесшабашном пациенте ей явно понравился.
— Мы приехали, — сказала госпожа Бергер. — Выходите.
Борис Антонович с Наташей вышли из машины, огляделись. Сразу стало понятно, что здесь лечили не только тела, но и души: парк, цветники, фонтаны — все было великолепно.
В приемной стояли уютные кожаные диваны, на стенах висели очень дорогие картины. Борис Антонович не слишком разбирался в живописи, но понял это сразу. Доктор Клетцер обещал принять через час, а пока им предложили чай с аппетитными булочками. После чая Борис Антонович сдал кровь и сделал кардиограмму.
Доктор Клетцер оказался крепким мужчиной с усами по моде семидесятых годов. В разговоре он постоянно подтягивал вверх рукава тоненького свитера и тыкал пальцем в снимок позвоночника. Ирина Бергер переводила, но Борис Антонович больше слушал Клетцера, чем ее. Ему очень не понравилось, что врач делал упор не на особенности операции, а на ответственность, которая целиком и полностью ложилась на пациента.
— У меня очень тяжелый случай? — спросил по-немецки врача Борис Антонович.
Клетцер немного удивился, услышав родную речь, но потом честно ответил:
— Я думаю, самый тяжелый за всю историю клиники. Скажу больше: если делать все сразу, вы можете умереть. Ваше сердце может не выдержать. Готовьтесь, что операций в течение года будет две, а может быть, даже три. Иначе вы не сможете самостоятельно передвигаться. Вы меня понимаете?
— Я вас понимаю.
Госпожа Бергер благоразумно не стала это переводить — юной Наташе все это знать было вовсе не обязательно.
Операцию назначили через четыре дня.
Доктор Клетцер улыбнулся, пожал руку Борису Антоновичу и откланялся. Фрау Бергер через полчаса принесла целую кипу бумаг, которые надо было подписать. Борис Антонович чиркнул на каждом листке — «согласен», «согласен», «согласен»…
После всех бюрократических процедур фрау Бергер отвезла их в гостиницу. Предложила им услуги гида — женщины-эмигрантки «из Ленинграда», хорошо знающей город и готовой поделиться с ними своими знаниями за восемьдесят евро. Еще напомнила, чтобы пациент не ел жирной пищи, мяса, не употреблял алкоголь. Дала адреса нескольких ресторанов, в том числе и вегетарианского.
Борису Антоновичу было не по себе. Но не рыдать же в отчаянной тоске? Он осмотрел номер: кровать широкая и удобная, имелся письменный стол, на который он сразу водрузил свой ноутбук. Ничего — жить можно!
После душа они с Наташей
«Идиллия, только на что живут?» — подумал Борис Антонович.
Близился вечер. Наташа решила зайти в итальянский ресторан, тоже рекомендованный госпожой Бергер. Ресторан оказался очень симпатичным — маленький, уютный… Пока Борис Антонович бегал в туалет руки мыть, Наташа разговорилась с симпатичным брюнетом-официантом. Когда Борис Антонович вернулся, Наташа обратилась к нему:
— Познакомься, это Леонель. Он аргентинец. Представляешь, два года жил в Киеве и великолепно говорит по-русски!
— Здравствуйте! — поздоровался официант и широко улыбнулся.
Борис Антонович почувствовал легкий укол ревности.
— Откуда сам будешь родом, друг? — спросил он по-испански.
— Я из Аргентины, — ошеломленно ответил парень.
— А из каких мест? Север? Юг? Согласись, Буэнос-Айрес, Формоса или Санта-Крус — это большая разница.
— Я родился в Кордове, потом переехал в Ла-Плату, затем оказался в Европе — так получилось. В Киеве я учился на терапевта — на Украине дешевле.
— А как оказался в Германии?
— Путешествовал, женился на немке. Так и застрял. Но мне здесь нравится.
— Я, знаешь, съел бы свежую рыбу. Есть у вас рыба?
— Я знаю, что предложить! Вот барамунди — пальчики оближешь!
— Так давай, торопись! Даме — то же самое! Спасибо скажем не только словами!
— Айн момент! — Официант кинулся на кухню.
Борис Антонович поймал восхищенный взгляд жены. Вот где, оказывается, пригодилось тридцатилетнее штудирование иностранных языков!
— Что ты ему сказал? — спросила Наталья.
— Я попросил подать нам самую свежую рыбу, и он побежал на кухню рассказывать, что встретил русского, который знает, что такое Формоса.
— А что такое Формоса?
— Провинция на самом севере Аргентины, граничит с Парагваем…
После ужина чуть захмелевшая Наташа — она выпила под рыбку два бокала вина — стала проситься куда-нибудь сходить, например, в клуб. Официант Леонель услужливо подсказал, что дверь справа от входа в ресторан ведет в клуб. Правда, он не уточнил, что клуб специфический. Вывалились молодожены из гей-заведения со смехом и в таком прекрасном настроении, что, вернувшись в гостиницу, не раздеваясь, упали на кровать и принялись жарко целоваться.