Та, что гасит свет (сборник)
Шрифт:
На седьмой день Борис Антонович еле дополз до бассейна. Приступы боли в спине бывали и раньше, в воде чаще всего отпускало, но чтобы скрючило так, как сегодня… Старый друг мовалис не помог ни на секунду. Оставшиеся два дня он лежал, свернувшись клубком в номере, и стонал. Наташа перепугалась страшно, но билеты решили не менять — да это и невозможно: чартер как-никак. Летел он обратно согнувшись и весь зеленый от мучений.
Глава 6
Болезнь пришла
Борис Антонович сразу отправился к своему лечащему врачу Ивану Анатольевичу
Бегло осмотрев старого знакомого, врач без лишних разговоров отправил его на другой этаж делать МРТ, отодвинув к чертям собачьим всю очередь.
— Ну скажи мне хоть что-нибудь! — взревел Борис Антонович.
— У тебя на старых снимках, — рассматривая историю болезни, ответил тот, — грыжи давят на нервные корешки, а судя по нынешним симптомам — дело вообще дрянь.
— Разве больному можно такое говорить!
— Ну ты же не ребенок! Что я тебе отвечу? В Усть-Илимском районе живет бабка, пошепчет, и все как рукой снимет? Что ты хочешь услышать? Поезжай к филиппинским хилерам, тибетские знахари иголки тебе уже ставили! Давай, иди, ждут же тебя, не задерживай мне очередь!
В коридоре сидела бледная Наталья.
— Что сказал доктор? — спросила она.
— Ничего, — зло огрызнулся Борис Антонович. — Послал снимок делать.
В кабинете магнитно-резонансной томографии Борис Антонович разделся, снял часы и крестик, лег в аппарат. После получасового мерного жужжания (чуть не задремал, слабость теперь ощущал постоянно) получил на руки снимок. Попытался сам что-то там разглядеть, но ничего не понял, пошел к Ивану Анатольевичу. Тот прислонил снимок к светящейся рамке и чертыхнулся.
— Ну что? — не выдержал Борис Антонович.
— Ничего хорошего! Блин, как ты еще ходишь… Смотри! — И врач указал маленькой указкой на какую-то точку на снимке. — Твоя грыжа между четвертым и пятым позвонками выросла до одиннадцати миллиметров и давит на корешки спинного мозга. Вторая — между четвертым и третьим — уже восемь, и когда давить начнет и она, единственное кресло, в котором ты сможешь сидеть, будет инвалидное. Почему, черт подери, такой быстрый регресс? Ты же выполнял мои рекомендации? Никаких тяжестей, прогулки — сто метров по лесной дорожке, плавание два раза в неделю — медленно, медленно, метров по триста максимум, и то лишь бы не разжиреть! Откуда это?
Борис Антонович все понял.
— У меня сильно возросли физические нагрузки.
— Ты записался в контрактные войска?
— Нет. Я женился. На двадцатитрехлетней девушке. Ну… и до свадьбы… это самое… сам понимаешь…
Иван Анатольевич всплеснул руками.
— И сколько же раз в неделю «это самое» у вас, с позволения сказать, происходит?
— Каждый день. По
— Ой дурак… — прошептал врач. — Твоя единственно возможная поза при сексе — лежа на спине и не двигаясь. Особенно важно — не дергать тазом.
— Но… — оторопел Борис Антонович. — Это же невозможно…
— Зато есть возможность остаток жизни провести в инвалидном кресле. Хочется?
— И что же делать? — Годами натренированный стоицизм Бориса Антоновича стал давать серьезные сбои.
— У нас тебе оперироваться нельзя — зарежут, как свинью. Прямой путь в дом инвалидов, а то и на погост. Тебе нужны микроинвазивные операции, несколько штук. Делают их в Израиле. Стоимость одной операции — двадцать тысяч долларов, но очень качественно. В США — тысяч двадцать пять. В Германии есть отличная больница, под Берлином, в Потсдаме, так и называется: Клиника микроинвазивной хирургии. Там русскоговорящая секретарша Ирина, прекрасной души человек, организует все в лучшем виде. В Москве практикует Барков — заменяет разрушенные диски титановыми протезами, говорит — в футбол потом играть можно. Но его пациентов я не видел, а сделавших операцию в Германии — видел. Операция — семь тысяч евро, но тебе одной не обойтись. Нужно делать новый позвоночник. Или подыхать.
— Обнадежил…
— Что решил? Не откладывай. Когда грыжа высыхает, она отваливается и падает в нервный столб. Если упадет не туда, куда надо, операцию нужно провести в течение двадцати четырех часов, иначе всю оставшуюся жизнь будешь писать сидя, причем через трубочку. Приступ — и «скорая» везет тебя в ближайшую больницу, где дежурный врач без всякой микроинвазивности вскрывает тебе все, что можно, и откусывает грыжу щипцами.
— Умеешь ты обрадовать…
— Вот тебе номер телефона в Берлине, вот адрес сайта. — Иван Анатольевич «докторским» почерком черкнул что-то на маленькой бумажке. — Молодой жене скажи, пусть терпит. Или разводится. Это та блондинка, что в коридоре? Надо же, и чем же ты ее взял?
— Вань, давай без…
— Ты о здоровье своем думай. А то у тебя больше не будет ни блондинок, ни брюнеток. Секс до операции, после операции — отменяется. Как прооперируешься, позвони. Проведем физиотерапевтические процедуры, поможем оклематься. Сделаем новые снимки. В Москве через два месяца конференция, встречусь с Барковым, может, он что умное присоветует. Но ты же знаешь — каждый свой метод, как единственно верный, хвалит. Я пока больше буржуям доверяю — опыта у них, понимаешь, побольше. Ну ничего, раз порежем тебя, другой, третий — будет тебе компенсация за молодую жену. В жизни ведь просто так ничего не бывает, верно?
— Иди ты в жопу со своей философией… Давай телефон.
По дороге домой Иван Антонович с Натальей не разговаривал. Она пыталась дуть губки, но, поняв, что дело серьезное, отстала. Сразу отправилась хлопотать на кухню, убирать скопившуюся за время отсутствия пыль.
Борис Антонович находился в тяжелых раздумьях. Думал не о грядущей операции, а о том, где взять на нее деньги. Ну, предположим, на один визит в немецкую клинику он наскребет — закроет рублевый счет в Сбербанке, валютный в «Уралсибе»… Ну а если понадобится вторая, третья?.. Надо будет ставить протезы. Где брать деньги, где?