Та, что всегда с нами
Шрифт:
Лестрандж установил агрегат на табурете около парапета, произнес очищающее заклинание и мягко провел рукой по трубе. Он не стал менять пластинку, которая лежала на звукоснимателе (пр. авт. Честно лазила по инету и пыталась узнать, как правильно называется место, куда кладут пластинку, но не нашла ничего более внятного). С одной стороны волшебнику было просто лень искать остальные пластинки, да и сомневался он в том, что они хорошо сохранились провалявшись без дела больше десяти лет. С другой стороны, вдруг захотелось послушать именно запись, под которую прошло то утро. Что именно это была за музыка, он уже не помнил, а бумажка с подписью совсем
«Прослышал я, что ты не спишь ночами,
Пронизанный печальных чувств лучами.»
– О, Мерлин!
– тихо воскликнул за спиной Регулус.
– Вот уж не думал, что у кого-то еще есть эта запись.
Рабастан обернулся к своему другу. Слабый свет луны и мягкие красновато -оранжевые отблески найденной в подвале масляной лампы почти не освещали лицо Блека младшего. Но Лестранджу было видно, что ночной ветер задувал ему в глаза темные пряди волос, заставляя Регулуса раздраженно и как-то по мальчишески морщить нос. Они сидели на обнесенной парапетом асотее старой усадьбы Лестранджей. Каждый хозяин дома в свое время пытался слепить из здания что-то свое, поэтому сейчас строение совмещало в себе детали средневекового замка и мексиканской асиенды. На взгляд чужака это могло выглядеть или забавно, или угрожающе, в зависимости от смотрящего, но для Рабастана дом выглядел уютным. От сада, за которым Белла со свекровью когда-то ухаживали лично, остались лишь воспоминания. Многие деревья годились только на дрова, в их корнях вырыли себе норы неведомые звери, а лужайки поросли какими-то жуткими растениями, возможно хищными и ядовитыми. Здесь вполне можно было проводить финальный этап Турнира Трех Волшебников. Опасностей явно было не меньше, чем в памятном лабиринте.
Блек предусмотрительно принес на крышу столик и пару шезлонгов, на одном из которых он сейчас и устроился, укутавшись в шерстяное одеяло. Старый эльф подал господам фрукты и ликер. Последнему Лестранджу стало вдруг необыкновенно спокойно и уютно, словно в одно мгновение старое запущенное поместье, осветилось потусторонним сиянием и ожило после долгой спячки.
«А если потемнеет все кругом,
И молния сверкнет, и грянет гром -» - продолжал хрипеть граммофон.
– Эту пластинку подарила Белле и Рудольфусу на свадьбу бабка Мелания. Помнишь ее? Пухленькая такая…
– Она умерла в девяносто втором, - грустно улыбнулся Регулус.
– За месяц до Лукреции.
– Хм-м, - тяжело вздохнул мужчина.
– Нас осталось так мало. Я имею ввиду чистокровных. Эта война унесла слишком многих.
«Того же, кто в тебе души не чает,
В глазу твоем соринка омрачает»
– Эта война вскоре закончится, - серьезно ответил Блек, заглядывая в глаза собеседнику.
– Снова родятся дети, у них тоже будут дети. Чистокровные семьи разрастутся вновь. Будут тетушки и дядюшки, бабушки и дедушки, троюродные кузины и жены братьев двоюродных кузенов.
Рабастан надменно фыркнул, но по губам его пробежала легкая усмешка.
– Не нужно думать о прошлом, - тяжело вздохнул Регулус.
– Давай смотреть в будущее.
– И что же ты видишь в этом будущем?
– насмешливо поинтересовался Лестрандж.
– Наверное, тебя?
– храбро
Мужчины смотрели друг другу в глаза несколько секунд. Это было очень смелое заявление для Регулуса. И Рабастан знал, насколько тяжело оно ему далось. Это делало простую фразу еще более ценной.
– И это хорошо, - ответил Лестрандж.
В несколько широких шагов он преодолел расстояние от парапета к шезлонгу Регулуса и опустился около него на корточки. Медленно, но решительно он протянул руку и почти невесомо коснулся лица своего компаньона. Указательный палец прошелся по скуле, по виску и прочертил морщинки на лбу. Рабастан наклонился к лицу затаившего дыхание Блека и слегка поцеловал его в кончик носа. Регулус тихо засмеялся, обнял мужчину за шею и прижался лбом к его плечу.
– Хочешь подождать, пока война закончится?
– ехидно поинтересовался он.
– Нет. Я подожду, пока Александр отправится домой, - фыркнул Рабастан.
Только что поднявшийся на крышу Монтгомери недоуменно вскинул брови, переводя взгляд с Блека на Лестранджа.
Иногда, поздними вечерами, закончив работу, Северус доставал из шкафчика хитроумно изогнутую колбу, в которой держал маггловский ирландский виски, наливал себе в бокал строго отмеренную порцию и, устроившись в старом кресле, доставшемся ему от дедушки, предавался размышлениям и воспоминаниям. Само виски он не пил. Просто грел хрупкий сосуд в руках, изредка наслаждаясь запахом.
Одиночество. Для некоторых это проклятие, для других - благо. Северус определял его где-то посередине. Он умел наслаждаться пустой комнатой, холодной постелью, тишиной. Впрочем, Снейп порой был рад посидеть за чашечкой чая с хорошим собеседником. Проблема состояла в том, что под понятие «хороший собеседник» у зельевара подпадало не так уж много людей.
Не так давно основным собеседником Северуса являлся Дамблдор. Старик слишком много знал о своем бывшем ученике, и в то же время Снейпу удавалось кое-что скрывать. Их разговоры были интересной игрой, что заставляло мрачного профессора ждать их с нетерпением. За годы сотрудничества зельевар привязался к старику, хотя и не достаточно для того, что бы назвать его своим другом.
Порой, Северус мог поболтать со своими приятелями: Люциусом, Сириусом и Ремусом. Они были одного возраста и пережили отнюдь не простую жизнь. Так что кое в чем никто не мог понять Снейпа лучше, чем бывшие однокурсники.
В последнее время, профессор все чаще с удивлением ловил себя на мысли, что не прочь долго и обстоятельно поговорить с Поттером - младшим. Ему было очень любопытно узнать, как именно Гарри удалось собрать вокруг себя столь интересную компанию и подчинить Темного Лорда. А еще хотелось бы выяснить у юного интригана цель его действий. Впрочем, с куда большим энтузиазмом профессор обсудил бы все это с его родителями.
Идеальным для него собеседником, по мнению Снейпа, мог быть только один человек. Лили Эванс.
Снейп не был влюблен в Лили, что бы там не говорил Дамблдор. Она была его другом вот и все. Единственным настоящим другом. Человеком, с которым не делишь постель и не мечтаешь об этом, но получаешь удовольствие от прикосновений; с которым ссоришься, а бывает и дерешься, но, даже обижаясь, не раздумывая, рискнешь ради него жизнью; с которым уютно молчать и говорить. Улыбчивая, бойкая рыжая девчонка, ворвавшаяся в его жизнь бешенным тайфуном. Память о ней будет жить с ним вечно, никто не сможет заменить ее.