Та, что всегда с нами
Шрифт:
Волшебник промолчал. Ему нечего было ответить.
– Сюда идет Геллерт. Оставь нас одних. Сообщи Тому, кого нам нужно убить, пусть это сделают Пожиратели Смерти.
– Как прикажете, господин, - быстро поклонился Салазар и покинул комнату. Он ни секунды не хотел больше стоять перед знакомым лицом, осознавая, что перед ним вовсе не его возлюбленный.
Поттер проследил взглядом за ушедшим волшебником. Почему-то ему вдруг стало так холодно.
В дверь постучали.
– Входи, Геллерт, - позвал Глава Темного Ордена.
Гриндевальд вошел, настороженно всматриваясь в господина. Таким
– У меня больше нет времени возиться с Англией, - сообщил ему юноша.
– Даю вам две недели на подготовку последней атаки Пожирателей Смерти и фиктивной смерти Тома.
– Но, господин, не лучше ли еще немного подождать?
– У нас нет времени! Что тебе не понятно?!
– рявкнул молодой человек, оборачиваясь. Его глаза полыхнули яростью.
– Я понял, хозяин, - мгновенно склоняя голову, ответил Гриндевальд.
– Зачем ты это сделала?
– грустно спросила Джинни, робко поглаживая холодную руку подруги.
– Гарри ведь наш друг.
Они сидели в темном министерском кабинете. Через несколько минут сюда должна придти комиссия, чтобы стереть память Гермионе. Уизли хотела попрощаться. Они больше никогда не увидятся, Грэйнджер даже не будет помнить Джиневру. Обоим было сильно не по себе. Джинни куталась в мамину теплую шаль. Она не знала точно, от чего ее так знобило: от холодного ветра, пробивающегося из-за двери или отрешенного взгляда Гермионы.
– Ты не понимаешь, Джин!
– зашептала девушка.
– Это не Гарри. Не наш Гарри. Не тот мальчик, с которым мы учились, дружили, которого любили, за которого хотели отдать жизнь! Чужой человек!
– Он изменился, но это все равно Гарри!
– твердо возразила Джинни.
– Мы должны принять его таким, если мы действительно его друзья! И в любом случае не вижу смысла в том, чтобы пытаться влюбить его в себя!
– Глупая! Если бы он любил меня, я смогла бы контролировать его! Отдалить Поттера от новых друзей, которые плохо на него влияют!
– воскликнула Грэйнджэр. Уизли вдруг показалось, что глаза у подруги совсем сумасшедшие.
– Я хотела помочь ему!
– Ты чуть не убила его.
Дверь отворилась, и в помещение вошел Перси. Он печально улыбнулся сестре. Следом за ним следовали Люциус Малфой и Сириус Блек.
– Тебе лучше выйти, Джиневра, - посоветовал мистер Малфой.
Девушка кивнула и быстро выбежала из комнаты, не желая показывать мужчинам вдруг водопадом хлынувшие слезы.
Люциус прищурившись взглянул на Гермиону, которая смотрела на пришедших загнанным в угол волчонком.
– На ней было Империо. Правда, не очень качественное. Или просто слишком старое, - заметил он.
– Я знаю, - буркнул Геллерт, доставая палочку и готовясь произнести заклинание коррекции памяти.
– Ее можно оправдать!
– вскинулся Сириус.
– Можно, но не нужно. Нашему господину не нужна такая подруга, - серьезно ответил Гриндевальд.
– Гарри принял это решение?
– нахмурился Блек.
– Нет. И мне не хотелось бы, чтобы он узнал об этом. Впрочем, если и узнает, то ничего не сделает. Он сейчас не в том состоянии, - министра передернуло от воспоминаний о недавнем
– Но кто наложил на нее проклятие?
– внимательно исследуя замершую девушку, спросил Малфой.
– Видишь, оно уже устарело? Флитвик, скорей всего, - ответил Геллерт, поднимая волшебную палочку. Сириус и Люциус сделали шаг назад, отводя взгляд.
Глава 23.
В жизни нет более интересного зрелища, чем смерть.
Рон не мог в это поверить, просто не мог. Однако мать плакала рядом с ним, зажимая рот ладонями и сдерживая смех. На столе в маленькой кухоньке Норы, где они сидели, лежал экстренный выпуск «Пророка», донесенный сквозь дождь и ветер на последнем дыхании Стрелкой. Старая сова жадно пила воду из кормушки, то и дело косясь на могучего Гермеса. Любимая сова Перси высокомерно позволяла ей пить, показывая тем самым свое превосходство, ведь лететь ей пришлось едва ли не дальше. Письмо министра лежало рядом с газетой, немного запачканное уже потемневшей кровью, оно подтверждало то, что младший Уизли уже прочитал в газете, то что передавали по радио, прервав любимую передачу Молли.
Темный Лорд Волан-де-морт. Том Реддл. Самый сильный темный волшебник современности погиб от руки Гарри Поттера, мальчика предназначенного ему в убийцы самой судьбой.
Рон не понимал, что же все-таки произошло. Он верил в Гермиону, верил, что она говорила правду, потому что не раз видел подтверждение ее словам. Гарри предал их, он перешел на сторону тьмы. Именно поэтому они решили рискнуть собой и вернуть своего друга на путь истинный. Они понимали, что велик шанс провала, Гермиона сразу сказала, что не надеется победить, но для того, чтобы заслужить хотя бы один шанс на то, что Гарри придет в себя, хоть немного поколебать его связь с другой стороной. Она осознанно рискнула собой… Так неужели же девушка ошиблась? Как могло такое случиться, что Гарри убил Волан-де-морта, если они были союзниками?
– Рон, он сделал это, - обняла его мать.
– Мы свободны, все закончилось.
Рону очень хотелось сказать, что ничего еще не кончилось, но он не посмел. Им овладела странная апатия. Бороться больше не хотелось, хотелось опустить руки и позволить себе плыть по течению. Гермиона не узнает, что он сдался, она и его-то больше не знает. Это все.
Совы встрепенулись на своем насесте, тревожно заухал Гермес. Калитка тихо отворилась, и во двор Норы зашел мужчина. На нем был темный плащ, а лицо тщательно прикрывалось капюшоном. Выглядело это ничуть не подозрительно, шел дождь, и беречь себя от холодных капель было лишь естественно. Его шаги были мягкими. Не сказать, что неслышными, но это и не походило на топот. Он поднялся на крыльцо и постучал в дверь Норы.
Молли открыла и недоуменно посмотрела на него. Так как все еще была велика вероятность нападения Пожирателей, вокруг дома стояла специальная защита. Никто посторонний не смог бы даже найти их жилище. Однако за дверью стоял совершенно незнакомый ей человек. У него были тяжелые черты лица, большие оленьи глаза, густые черные брови и длинные темные волосы, не стянутые ни лентой, ни резинкой. Лет мужчине было около сорока. Он улыбался теплой, но какой-то неестественной и поэтому страшной улыбкой.