Та, которую я...
Шрифт:
Я разозлился.
Ни за что больше не стану дармовой рабочей силой для какого-нибудь охреневшего богатея! Не буду гнуть спину! Не стану загибаться для чьей-то выгоды!
Сил у меня было мало, но все-таки удалось немного попрыгать и значительно удалиться от злосчастного места моего недавнего заточения.
Еда, новая одежда и избавление изможденного тела от каторжной вони — пока это первостепенные задачи, которые я поставил перед собой.
Встречаться с людьми в таком виде мне не хотелось, но
Передохнув, кое-как побрел в сторону деревни, которую приметил, паря в воздухе.
Снова прыгать — больше не получалось. Силы совсем иссякли.
Надо будет — доползу! Зря я, что ли, выбрался из того кромешного ада?!
Правда, не было никакой моей заслуги в столь чудесном спасении.
Но ведь освободился я не напрасно!
Или всё же это кто-то меня освободил?
Разберусь, когда придет время. Главное — что я теперь другой! Я уже вовсе не тот человек, что еще пару часов назад был практически сломлен и до того пал духом, что и сам себя перестал считать человеком…
А вот и моральная дилемма: для обмена у меня ничего нет, отработать за то, в чем нуждаюсь, я не в состоянии. Так как же мне удовлетворить свои потребности?
С трепещущей надеждой обратился за помощью к амулету — он ведь вон какой способный!
Но камень оставался глух к моим воззваниям и призывам — как бы я его ни тер и ни сжимал в ладонях, как бы ни подбрасывал вверх, швырял вдаль и как бы ни материл его при этом вдогонку…
Ни хрена. Ноль реакции…
Растаптывать и бить его другими камнями, я не решился. Он все-таки меня спас. И возможно, он включается лишь тогда, когда уже — край, когда мне остается один шаг до смерти…
Так что сгоряча серьезно навредить амулету лишь из-за его теперешнего молчания, я не собирался.
Такая вещь мне пригодится. Мало ли куда я еще вляпаюсь в этом дурацком мире.
Остается только одно — стать вором.
А с моими-то «навыками» — еще попробуй что-то умыкнуть и не попасться…
Ну а что мне сделают? Камнями забьют? Так амулет меня снова выручит!
Правда, некоторые сомнения у меня на этот счет возникли, маленьким скользким червячком съедали мои извилины, и я сжал свой спасительный камушек, нащупав его под одеждой.
Вдруг у него предусмотрена только разовая акция спасения? А дальше сам выкручивайся, как сможешь…
А может, мне всё это почудилось? Эта каменюка мне вовсе не помогала? Но уж очень хотелось верить в столь чудесное спасение и избавление от каторги.
Деревня достаточно сильно пострадала — несколько домов на окраине были разрушены. Что там за ними, я пока не видел. Подошел ближе, стараясь держаться вплотную к кустам — возможно, никто меня и не заметит.
Авось разыщу необходимое и так же скрытно сбегу.
Я ведь не разбойничать задумал.
Обойдусь без «камнешвыряния» и клейма — вор. Конечно, заслуженного, но мне обидного. Я ведь вынужден так поступить. По-другому — никак.
А помыться и в ручье могу, как только он попадется на пути. Да хоть в луже большой ополоснусь. В ней вода в любом случае почище той, что была доступна каторжанам.
Точно. Коснулась война этой деревушки. Облизала своим огненным языком. Вон еще дома порушенные. Без крыш стоят.
И местных жителей невидно. Мне это на руку.
Перевалил тело через хлипкую изгородь и замер в высоких сорняках — присматриваюсь и прислушиваюсь.
Через минуту уже дополз к грядкам. Вот те раз! Есть улов! Выдернул огромную морковку, обтер ее о штанину и с голодухи прямо тут и принялся хрустеть. Не удержался. Мочи нет!
А другой рукой по-быстрому еще выдергиваю, да за пазуху и по карманам распихиваю.
Вдруг тенью меня накрыло. Я застыл, глаз не поднимаю. Проглядел опасность, чёрт тебя дери!
— Ты откудава такой взялся? — раздался надо мной трескучий голос.
Что ж, пойман, значит, вор. Приподнял голову с опаской, вижу, дедок стоит, древний. Белый весь. Камней у него в руках нет, и вроде с жалостью так глядит.
— Да я… — замялся я от стыда и стал потихоньку вынимать украденную морковь и складывать ее аккуратным рядком на грядке.
Дедок смерил меня внимательным взглядом:
— Сражения сейчас далече откатились от этих мест, ты заплутал? От своих отстал?
— Ну… да… — с трудом выдавил я из себя.
— А на чьей же стороне воюешь?
— Так за этих я… как их… — промямлил я, не зная, кого бы мне вернее назвать и выдал концовку, в которой сомнений не возникало: — За род… кхэ-кхэ …аарр.
— Здесь владения семейства Праарр. Ты ведь за них? — будто бы умышленно подсказал мне дед.
— Ну вот! За них, конечно! То есть за вас! — радостно подтвердил я.
Всё-таки тут же насторожился: вдруг это подвох?
Оказалось, что нет. Я попал в точку. Точнее, мне ее обозначил дед. Может, случайно, а, быть может, потому что мудро пожелал разойтись со мной мирно.
— Бабка! Накрывай на стол, — повернувшись к дому, прогорланил дед. — Гость у нас.
— Неудобно вас стеснять своим присутствием, — пробубнил я, пытаясь показать свою вежливость и получить за это дедовскую симпатию. Правда, он с виду тертый калач и из ума, поди, не выжил. Его на мякине не проведешь.
Ведь мне сейчас было совсем не до вежливости. Это и дураку понятно. А тот, кто говорит, что это штука врожденная и никуда не девается, невзирая на самые хреновые обстоятельства, — нагло врёт!