Та самая девушка
Шрифт:
За его столом висела гигантская фотография передней части велосипеда, едущего по луже воды. Из-за картины казалось, что вода и грязь были разбрызганы повсюду. И поскольку в центре внимания была передняя шина, мне потребовалась секунда, чтобы заметить уменьшенное изображение велосипедиста на заднем плане, склонившегося над рулём, с напряжённым, полностью сосредоточенным выражением лица.
— Похоже, это ты, — сказала я ему, пока он рылся в поисках аптечки первой помощи.
— Молли сделала это для меня, — сказал он, всё ещё отвлекаясь
— Как это?
Он на мгновение встретился со мной взглядом, в его глазах было виноватое выражение.
— Она рисует всё, что хочет Вера, а потом начала рисовать для Эзры. Я подумал: теперь моя очередь, женщина, — он наклонил подбородок в сторону невероятно яркого и великолепного шедевра. — Это она нарисовала. А потом заставила меня поклясться, что я не буду вешать его в самом магазине. Потому что она сумасшедшая.
Он сказал это, но привязанность, которую он испытывал к ней, была очевидна в его тоне.
— Вы с Молли близки?
Собрав, наконец, всё необходимое, он опустился передо мной на колени и помахал спиртом и ватными тампонами.
— Да. Мы были ближе до того, как появился твой брат. Но она всё ещё для меня как сестра. И так будет всегда. Мы выросли вместе, — он выдохнул, и его дыхание коснулось царапин на моих коленях. — Я имею в виду, что Вера и Молли всегда были вместе. У меня почти не осталось воспоминаний без этих двоих вместе, — он посмотрел на меня, и на его лице появилось странное выражение. — За исключением того времени, когда Вера была с Дереком, я думаю.
Я нахмурилась, услышав имя, которое теперь легко узнала. Будучи другом Веры в течение двух лет, я довольно хорошо знала её историю, в том числе о том, как умерла её мама, и как её отец вёл серьёзную борьбу с раком. Дерек был тем придурком, который издевался над ней в течение многих лет. Она, наконец, порвала с ним и сбежала, в конце концов, найдя Киллиана. И теперь Дерек стал древней историей. Слава Богу.
Ванн вытащил мысли из моей головы и сказал:
— Хотя ты всё это знаешь. С тех пор, как вы с ней подружились.
Я кивнула, стараясь не вздрагивать, когда его руки скользнули по моим коленям, и он начал оказывать первую помощь моим смутно ужасным травмам.
— Я имею в виду, я знаю историю Веры. Я не знаю твою.
Наши взгляды снова встретились, врезавшись друг в друга с того места, где он опустился на колени передо мной. Я резко втянула воздух от задумчивого взгляда, от которого его губы сжались, а брови сошлись вместе.
— В основном то же самое, — сказал он, пожимая плечами.
— У тебя тоже был жестокий парень? — я ахнула. — Его тоже звали Дерек?
Задумчивый взгляд исчез, сменившись той улыбкой, которой я постепенно становилась одержима.
— Не шути так, Диллон. Это было тяжёлое время в моей жизни.
Я упёрлась ногой ему в бок.
— Ну
Он рассмеялся, низкий гул наполнил комнату и заставил моё сердце затрепетать.
— Если мы не шутим, то я должен быть честен. Не было никакого жестокого парня. Или даже не жестокого парня. Я всю свою жизнь увлекался девушками. На самом деле, я всё ещё ими увлекаюсь.
Настала моя очередь смеяться. Наклонившись вперёд, я прошептала:
— Тебе не нужно доказывать мне, что ты натурал. Мы спали вместе, помнишь?
Одна из этих тёмных бровей подпрыгнула.
— Я помню. А ты помнишь?
— Я работаю над этим, — призналась я.
Его взгляд потемнел, и потеплел так, что я заёрзала на его столе. Его взгляд снова упал на мои колени.
— Не двигайся, — приказал он. После нескольких минут молчания он спросил. — Так что насчёт тебя?
— Что насчёт меня?
— На что была похожа приёмная семья?
Его слова были такими чрезмерно нежными, что я не могла избавиться от ощущения растаявшего шоколада в груди. Но это была не моя история.
— Я не воспитывалась в приёмной семье. Мы с Эзрой сводные брат и сестра. Тот же отец. Разные мамы.
Он снова поднял глаза, восхитительно озадаченный взгляд разгладил морщинки в его глазах.
— Ой.
Я улыбнулась, снимая напряжение.
— Мне больше повезло. История Эзры гораздо более трагична, чем моя, — замешательство на его лице усилилось. — Я шучу. Это просто шутка между нами. Ему лучше удаётся быть взрослым, потому что у него было тяжёлое детство. Он всегда говорит мне, что предпочёл бы быть им, чем бедной, избалованной мной.
— Ты жила со своим отцом, когда росла?
Я пожала плечами.
— Иногда. Мои мама и папа были женаты, но не всегда вместе. В детстве для меня это не имело смысла. И, честно говоря, я всё ещё не собрала все кусочки воедино.
— Как так?
Я покраснела, как обычно. Воспоминание о моём отце обычно вызывало у меня самые худшие эмоции.
— Он был серийным мошенником. Типа, в самом худшем смысле. Но ему нравилось быть женатым. Или, скорее, как только он женился на моей маме, он решил, что больше никогда не женится. Как будто это было всё для него. Он не собирался снова связываться с этим. И он никогда не хотел развода. Итак, мои родители остались вместе. Даже несмотря на то, что иногда они не были вместе. В этом есть смысл?
— Он заботился о ней, когда они не были вместе?
Я пожала плечами.
— Я не знаю. Она почти не говорит об этом. Были времена, когда я была у неё дома, и она была такой бедной. Как будто едва в состоянии держать свет включённым. Но потом я узнала, что ему удалось добиться её увольнения с последней работы, чтобы она захотела вернуться в его дом. Или он перестанет платить алименты на ребёнка, так что она будет вынуждена позвонить ему. Он был таким безумно жестоким.
Ванн откинулся на пятки.