Та самая девушка
Шрифт:
Я с тобой. Я с тобой. Я с тобой.
Он припарковался у моего многоквартирного дома на месте для посетителей и заглушил машину. Я ожидала, что он высадит меня у входа и уедет в закат, стремясь убраться подальше от психопатки в разгар нервного срыва.
— Я провожу тебя наверх, — твёрдо сказал он мне. — Я не думаю, что ты сможешь сделать это самостоятельно.
Я тупо кивнула, не зная, что ещё сделать. Я боялась, что он был прав. Я также боялась того, что сказал бы мой швейцар, Тедди, если бы я, спотыкаясь, вошла в парадную дверь в таком виде.
Был
— Просто… пожалуйста, не прикасайся ко мне, — мой голос был хриплым и тихим, едва слышным.
Его голос тоже дрогнул.
— Диллон, ты убиваешь меня.
Новые слёзы хлынули из моих глаз.
— Мне жаль.
— Не надо. Пожалуйста, не извиняйся.
Он распахнул свою дверь и поспешил обогнуть свой джип спереди, чтобы открыть мою дверь. Мне хотелось быть достаточно сильной, чтобы попросить его отнести меня наверх. Мне хотелось найти в себе мужество прикоснуться к нему. Чтобы помнить, что он не был тем, кто причинил мне боль.
Но моё тело было заблокировано. Столкнувшись с борьбой или бегством, я предпочла замереть. Мои зубы стучали, когда моё тело наполнилось адреналином и этими ощупывающими, царапающими, назойливыми руками.
Он сорвал с меня платье и сорвал с меня нижнее белье. Он раздвинул мои ноги и вошёл в меня. Затем он опустил мои руки, когда я слабо попыталась сопротивляться.
Я задохнулась и попыталась опуститься на колени. Ванн подхватил меня на руки, даже когда я закричала.
Прошло несколько минут, пока я боролась за ясность, пока я отбивалась от демонов и пыталась вернуться в настоящее.
Когда Ванн, наконец, смог забрать у меня ключи и открыть дверь моей квартиры, он усадил меня на диван и поспешил на кухню. Я услышала, как льётся вода, когда подтянула колени к груди и начала раскачиваться взад-вперёд.
— Мне позвонить кому-нибудь? — спросил он, нависая надо мной со стаканом воды в одной руке и одеялом в другой. — Эзре? Твоей маме? Вере?
Я отрицательно покачала головой. Это было достаточно плохо. Я не хотела посвящать кого-либо ещё в свой тайный позор.
— Нет, — произнесла я между всхлипываниями. — Я в порядке.
Он помолчал с минуту, прежде чем сказать.
— Нет, это не так, Диллон. Ты не в порядке. Что-то серьёзно не так.
Я заплакала ещё сильнее. Его слова ударили с такой точностью, как будто они пронзили моё сердце и разорвали его.
Опрокинувшись на диван, я долго рыдала, подтянув колени к груди. Ванн накрыл меня одеялом и сел на другом конце дивана.
— Я с тобой, Диллон. Я буду прямо здесь. Если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать.
Я не могла найти слов, чтобы поблагодарить его, но его присутствия было достаточно. Было успокаивающе знать, что он не собирается уходить.
Его присутствие было как защита от злых мыслей и воспоминаний шестилетней давности. Он тихо и неподвижно сидел на краю дивана, уважая моё желание, чтобы он не прикасался ко мне, и постепенно осколки моей души начали собираться вместе.
У меня не было такого приступа плача уже пару лет. Ни разу с тех пор, как я училась в выпускном классе школы.
Мой психотерапевт назвал бы это рецидивом. И это было именно то, на что это было похоже. Вся тщательная работа, которую я проделала, чтобы сделать маленькие шаги к исцелению, была отменена и стёрта.
Два маленьких шага вперёд, шестьсот шагов назад. Прямо в то воспоминание о той спальне. Прямо в ту затуманенную наркотиками ночь.
В конце концов, не осталось слёз, чтобы плакать. Мои глаза высохли, а душа съёжилась. Я села и повернулась к Ванну, забившись в самый дальний угол дивана.
Он посмотрел на меня покрасневшими и напряжёнными глазами. Там было отчаяние, страх, которого я никогда не видела, кроме как глядя в зеркало.
— Меня изнасиловали, — эти слова сорвались с моих губ как извинение и объяснение. — Накачали наркотиками. А потом изнасиловали.
ГЛАВА 22
Ванн даже не вздрогнул. Я поняла, что моя реакция на Джастина сказала больше, чем могли бы сказать мои слова.
— Это был тот грёбанный мудак? Я вернусь и убью его, если он прикоснётся к тебе, Диллон. Скажи это грёбанное слово.
Он был серьёзен. Правда его угрозы разнеслась по комнате. Ещё одна частичка моей души встала на место. Я ни в коем случае не оправдывала убийство, но готовность Ванна зайти так далеко ради меня помогла восстановить часть моей веры в человечество в каком-то запутанном виде.
— Это был не Джастин, — сказала я ему, борясь с болезненным чувством, скручивающим мой желудок. — Но это случилось на его вечеринке.
— Ты уверена? — спросил Ванн. — Потому что этот самодовольный ублюдок взбесил меня.
Мои губы дрогнули от его напора. В конце концов, прошло шесть лет. Шесть. Я переживала последствия в течение целых шести лет. Я больше не была жертвой. Я была выжившей. Даже если боль от того, что произошло, всё ещё угрожала высосать мою душу и разбить её на миллион непоправимых осколков.
— Это был парень, которого я не знала. Я даже не помню его имени. Я не уверена, что когда-либо знала его.
— Что ты тогда сказала копам?
Я сжала губы, стыдясь признать правду. И, может быть, это и убивало меня больше всего, то, что, в конце концов, я оказалась трусихой. Я была чёртовой трусихой, которая даже не смогла постоять за себя.
Эти слова никогда раньше не слетали с моих губ. Не все из них. Мой психотерапевт слышал обрывки этой истории, но никогда всё сразу. Она была единственным человеком, которому я могла рассказать. И только потому, что это было похоже на вопрос жизни и смерти, только потому, что секрет не мог оставаться запертым только во мне. Мне нужен был кто-то другой, чтобы разделить это бремя, понять глубину моей боли.