Table-Talks на Ордынке
Шрифт:
— Я и вам подарю, — заверил он Сокольского.
— Не стоит труда, — мгновенно отреагировал тот. — Я глупостей не чтец, а пуще — образцовых…
Сокольский был на совещании в министерстве культуры. Там решался вопрос о слиянии двух коллективов, двух ансамблей — донских и кубанских казаков.
— Нет, это не получится, — сказал Сокольский.
— Почему не получится? — спросили его.
— Деникин в свое время уже пробовал — не получилось!.
Мне явственно вспоминается только один визит Сокольского на Ордынку. Он приходил для того, чтобы представиться Ахматовой,
За ужином Сокольский произнес мрачноватую шутку, очень понравившуюся Ахматовой:
— Это было не в тот голод и не в этот. Это было два голода тому назад.
В семнадцатом году на Тверском бульваре возле памятника Пушкину непрерывно шли митинги. И почти все участники этих собраний лузгали семечки, отчего слой шелухи на земле достигал нескольких сантиметров.
Совсем близко от бульвара, в Гнездниковском переулке располагалось кабаре «Летучая мышь». Хозяином и конферансье там был Н. Балиев. Вот что он говорил со сцены:
— Александр Сергеевич Пушкин написал, что к его памятнику «не зарастет народная тропа». Мы от себя можем добавить, если зарастет, то разве что подсолнухами…
Знаменитый конферансье А. Г. Алексеев отличался находчивостью. Как-то он затеял в концерте такую игру со зрителями. Он называл слово, а из зала ему подсказывали к этому слову рифму. И тут у Алексеева вырвалось слово «Европа»… В зале воцарилась тишина. И тут один зритель произнес:
— Гы-гы… А у меня есть рифма…
— Ну, и сидите на своей рифме, — парировал Алексеев.
Конферансье Александр Менделеевич был в Камерном театре на спектакле «Мадам Бовари». Его спросили о впечатлении, он ответствовал:
— Таиров убил Флобра! (Реплика свидетельствует о безупречном чувстве языка: бобер — бобра, Флобер — Флобра.)
Популярный в свое время исполнитель куплетов Борис Борисов очень боялся своей властной супруги. Жили они на Петровских линиях, напротив роскошного ресторана «Ампир».
Как-то к Борисову явился администратор и предложил принять участие в концерте, который должен был состояться на другой день в Колонном зале. Однако, предлагаемый гонорар жену артиста не устроил. Провожая гостя в прихожую, Борисов шепнул ему, что петь в концерте будет.
Вечером другого дня он объявил жене, что пойдет погулять с собачкой. Выйдя из дома он поспешил в Колонный зал, благо это поблизости, оставил пса за кулисами, пропел свои куплеты и получил вознаграждение.
Когда Борисов вернулся домой, его супруга раскладывала пасьянс.
— Боря, — сказала она, — а где деньги?
— Какие деньги? — опешил он.
— За концерт в Колонном зале. Ты же там пел, я сама слышала. Концерт передавали по радио.
Как-то Борисов вместе с друзьями артистами кутил в ресторане «Ампир», который от его дома отделялся лишь узкой улицей. Решено было кутеж продолжить, но переместиться в другое «злачное место». Актеры вышли на улицу и стали рассаживаться в пролетки извозчиков-лихачей. В экипаж уселся и Борисов. В этот момент из окна его квартиры раздался голос
— Боря! А ты куда?!
— Я? — отвечал перепуганный Борисов. — Я — домой!..
В свое время на эстраде подвизался артист по фамилии Вернер. С ним связана презабавная история. Он был эмигрантом, еще до войны бежал в Румынию. Обстоятельства побега были таковы. У Вернера был концерт в каком-то клубе на самой границе, на берегу Днестра. Окончилось первое отделение концерта и Вернер объявил:
— Антракт.
Тут он сел в лодку и контрабандисты перевезли его на румынскую сторону. Так что зрители второго отделения не дождались.
Прошли годы, кончилась война… Вернер вернулся в Советский Союз, ему разрешили концертную деятельность. И вот как-то во время гастролей в Молдавии он попал в тот самый клуб, из которого когда-то бежал за границу. Окончилось первое отделение концерта, Вернер объявил:
— Антракт.
И тут из зала раздался старческий голос:
— Опять на двадцать лет?..
Леонид Утесов, будучи уже знаменитым артистом, ехал в одесском трамвае. И там вдруг стала громко кричать какая-то женщина:
— Ой, ограбили!.. Ой, обокрали! Ой, чтоб им ни дна ни покрышки!.. Ой, обокрали!..
Люди всполошились и стали допытываться, что же у нее пропало?.. Выяснилось, что украли кошелек, в котором было три рубля.
— Ой, негодяи! — продолжала вопить одесситка. — Ой, чтоб вам провалиться!.. Ой, ворюги проклятые!..
Утесову эти крики надоели, он подошел к женщине и сказал:
— Вот вам три рубля… Возьмите, но только перестаньте кричать…
Она взяла деньги и тут же умолкла.
Но через некоторое время женщина сама приблизилась к Утесову и тихонько спросила:
— А почему вы мне не отдали и кошелек тоже?..
Известный конферансье Михаил Гаркави при большом росте отличался необыкновенной тучностью. Он рассказывал, что в каком-то провинциальном аэровокзале к нему подошел дежурный и спросил:
— Гражданин, сколько вы весите?
— Сто двадцать килограммов, — отвечал Гаркави.
— Это не положено. У нас максимальный вес пассажира — 100 килограммов.
— А лишние двадцать прикажете срезать? — осведомился артист.
— Нет, — отвечал дежурный, — но заплатите, как за багаж.
В пятидесятых годах успехом на эстраде пользовался куплетист Илья Набатов. Он пел про Франко, Чан Кай Ши, американских президентов, словом, кормился от «холодной войны».
У Набатова была единственная дочь, а у той — школьная подруга, дочка какого-то генерала. Эти девочки подружились так близко, что пришлось познакомиться и их родителям. И вот настал день, когда Илью Набатова с женою пригласили в гости в генеральский дом.
Кроме них в тот вечер у хозяев были еще два генерала со своими женами. Ужин был обильный — ели, пили… И, наконец, произошло неизбежное Набатова попросили спеть. Исполнять за пиршественным столом куплеты о Чан Кай Ши — неуместно, а потому у него для подобных оказий был особый, застольный номер. Набатов очень смешно изображал, как пьяный человек хочет спеть «Шумел камыш», но все время сбивается…