Табу на вожделение. Мечта профессора
Шрифт:
Спрятав ладони в карманах брюк, Каримов призвал на помощь все свое самообладание.
А взять себя в руки было ой как непросто.
Особенно если учесть тот факт, что в последний раз он посещал «Запретный плод» по своим «нуждам» почти три недели назад (хоть и заявил Поповой обратное во время их ссоры в кабинете). Наконец, отбросив в сторону колготки, Юля с волнением и тревогой покосилась на него.
— Ну и? Что… дальше?
— Подойди, — прохрипел, совсем не узнавая своего голоса, — ближе!
Девчонка подчинилась.
— Марат, а кто это? — мальчуган не спускал с девчонки заинтересованного взгляда. — А как ее зовут? А она поедет с нами? А она здесь живет? А как…
— Разве я не велел тебе оставаться в машине? — строго одернул племянника Каримов. Малой сник. Погрустнел. Но заметив это, вмешалась Попова.
— Привет, — произнесла она мягко. — Я — Юля.
— Ого! — присвистнул сорванец. — У нас в садике тоже есть девочка Юля! Она тоже очень красивая, но вредная! И я ее даже целовал!
Юля вымученно улыбнулась:
— И как же зовут тебя, дон Жуан?
— Артем Каримов! — тот гордо выпятил подбородок. — Это я тебя увидел в кустах!
— Хм, — девушка опустилась перед ним на корточки. — Тогда позволь поблагодарить тебя за мое спасение! — не дав опомниться, она чмокнула его в щеку. — Спасибо!
Взвизгнув от восторга, Артем скрылся в салоне машины так же быстро, как появился. И когда Попова соизволила распрямиться, Марат распахнул перед ней переднюю дверь автомобиля, после чего велел:
— Присаживайся!
Она не стала спорить. Покорно юркнула внутрь.
Однако и он не торопился покидать ее. Встав совсем рядом, открыл бардачок, извлек из него фляжку с коньяком, с нарочитой медлительностью открутил крышку и протянул ей.
— Пей!
— Что это?
— Отличное согревающее средство.
— Алкоголь?
— Да.
— Крепкий?
— Очень!
— Спасибо! Но я не пью крепкие напи…
Устав слушать сей жалкий лепет, Каримов схватил ее за подбородок, поднес горлышко к губам и силой влил коньяк ей в рот.
— Глотай, я сказал!
За неимением другого варианта Юля сделала пару крупных глотков.
Но затем поперхнулась и громко закашлялась.
— Вы что, с ума сошли?
— Тебе прогреться нужно, чтобы не заболеть. А ты, вместо того чтобы следовать инструкциям, концерты мне устраивать вздумала?
— Нет…
Уставившись масляным, греховно поплывшим взглядом в ее обнаженные колени, Марат глухо произнес:
— Ладно! Раз не хочешь пить, у нас остается лишь один вариант.
— Какой?
Покосившись на Артема и убедившись, что тот потерял к ним всяческий интерес, временно «залипнув» в смартфоне, Каримов плотоядно оскалился.
— Придется хорошенько… растереть тебя!
Присев на корточки, он оплел
Выше. И выше. К икре. Минуя чувствительную коленную чашечку.
И еще чуть выше. Покрывшись мурашками и часто-часто задышав, Юля плотно стиснула бедра, мешая ему просунуть руку… туда, куда так сильно хотелось. А после сбивчиво забормотала:
— Я сама… Это я умею! Давайте сюда фляжку, я сама…
— Много говоришь, Юля! — плеснув алкоголь в пригоршню, он растер его по ее обнаженной коже, не забывая массировать мышцы. — Очень много говоришь!
Вцепившись в сиденье так, что побелели костяшки, девушка послушно откинулась на спинку пассажирского кресла, позволяя ему растирать и массировать ее ноги. Стопы. Ей это нравилось. Определенно нравилось.
Он видел, как мутнела от удовольствия ее радужка. Как расширялись зрачки и учащалось дыхание. Во время процедуры оба неотрывно смотрели друг другу в глаза. В какой-то момент, дурея от возбуждения, Марат остервенело стиснул ладонью ее бедро, наверняка причиняя боль, и властно прохрипел:
— Покажи мне!
— Чт-то? — испуганно. — Что показать?
— Свое белье!
— Зачем?
— Не исполняй! Ты прекрасно знаешь, как действуешь на мужчин!
— Марат Евге…
— Просто. Раздвинь. Ноги.
— А что там у вас? — оживился Артем, поглядывая на них с любопытством.
«Господи! Какого лешего я сейчас творю? Совсем рехнулся?»
Вмешательство племянника подействовало на него отрезвляюще.
Распрямившись точно на пружинах, Каримов торопливо всучил Юле фляжку и гневно выплюнул:
— Пересаживайся!
— Куда? — взволнованный писк.
— Назад. К Артему.
Глава 12
Марат не узнавал себя. Не узнавал собственного голоса.
Последнюю фразу он практически прорычал сквозь зубы, уподобившись какому-то первобытному пещерному человеку. Голодному дикарю.
Попова вздрогнула от неожиданности, а он лишь криво ухмыльнулся.
Потому что злился. Потому что трясло. Потому что был на грани.
На самом краю. В гребаном шаге от пропасти под названием… безумие.
Он не слышал ничего, кроме страшного гула в ушах. Кроме рева своего остервеневшего пульса. Буквально зверея от почти маниакального желания схватить Юлю за шкирку, вытащить из салона, грубо сорвать с нее все до последней тряпки и разложить прямо на капоте, Каримов шумно выдохнул, практически выплевывая воздух из легких. А после, яростно стиснув ладони в кулаки и торопливо спрятав их в карманах брюк (ибо самому себе уже не доверял), медленно попятился назад. Отступил на шаг, предоставляя девчонке небольшое пространство для необходимого маневра. Верно оценив его действия, Юля выбралась наружу, поглядывая на мужчину с опаской.