Тагир. Ребенок от второй жены

Невинная Яна

— Мы можем оставить девушку в стационаре, но в целом она здорова, отделалась парой ушибов, — объясняет врач, глядя Тагиру в глаза и рассуждая обо мне так, будто меня здесь нет. — Понаблюдаем, нет ли сотрясения. Кстати, отчет медиков с места происшествия свидетельствует о двух женщинах. В коридоре кто-то ожидает? — хмурится врач, спрашивая с беспокойством.

— О второй женщине мы позаботимся сами, с ней всё в порядке. А свою жену в ближайшее время я заберу домой. Ни к чему находиться здесь больше положенного, — Тагир отвечает

с нетерпением, жестко, не намереваясь продолжать нежеланную тему. — Если на этом всё, пусть ее осмотрит гинеколог. Женщина-врач у вас есть?

После его слов я замираю, протягивая руку к животу. Неужели он хочет убедиться, что я забеременела? Вскидываю голову и в панике тараторю, пока меня не сдернули с кушетки.

— Я себя плохо чувствую и лучше бы осталась зд… — начинаю говорить врачу, избегая зрительного контакта с Тагиром, но тот не церемонясь вмешивается в наш разговор.

— Вы подтверждаете, что у нее нет серьезных повреждений? — неумолимый голос Тагира, который игнорирует мои слова.

Таковы нравы восточного общества. Сколько бы мне ни было лет, последнее слово и решение всегда за мужчиной рода. Будь то отец, брат, муж, сын. Мое желание не имеет значения.

— Ну… Мы сделали все нужные анализы, УЗИ брюшной полости, осмотрели пациентку…

— Ближе к делу. Скажите, когда ей прийти на следующий осмотр и какие пить таблетки. Остальное мы организуем сами. Дома ей обеспечат нужный уход.

— Х-хорошо, — вытирая пот со лба, врач кивает. Ему проще согласиться, чем спорить с рявкающим на всю палату мужчиной. — Осмотр через два дня у терапевта. Рецепт на тумбе. К гинекологу пусть девушка сама запишется по адресу прописки в местную консультацию. Либо пройдите и оплатите в кассу платный прием, — быстро лопочет.

— Я видел на этаже целое, мать вашу, отделение! — рявкает и давит Тагир.

Вздрагиваю, ожидая исхода спора. Не завидую врачу, вид у Юсупова угрожающий и безумный.

— Туда принимают с острой болью, — бедняга пытается объяснить ему бюрократическую схему приема пациентов, — через регистратуру. Ее же привезли по скорой в хирургическое.

— Я запишусь к гинекологу, спасибо, — твердо говорю, решив спасти врача, и когда тот, удовлетворившись моим ответом, покидает палату, Тагир подходит к койке, на которой я лежу, и усаживается рядом.

— Ясмина, прекрати молчать со мной. Не испытывай мое терпение, — очередная угроза.

Отворачиваю лицо, не хочу его видеть. Это была последняя капля. Если я вернусь в дом Наили и Тагира, рискую расстаться с жизнью.

И пусть на спине у меня нет глаз и я не могу доказать, что Наиля толкнула меня, но хватит закрывать глаза на очевидное. Это была она! В тот момент я только выдохнула, стоило Тагиру отойти, и поднялась с места, а потом ощутила сильный тычок в спину. Дальше — тьма и пустота. Очнулась уже в больнице.

Она не успокоится, пока не избавится от меня окончательно и бесповоротно.

Я была наивной девочкой, но даже розовым очкам приходится разбиваться о скалы суровой реальности. Наиля ненавидит меня. В этом нет сомнений. Пора прекращать искать оправдания чужим пагубным действиям, ведь вскоре мне, возможно, придется отвечать не только за свою жизнь.

Ярость переполняет меня до краев. Выплескивается наружу. И я почти готова нарушить данный себе обет, чтобы потребовать исполнения моей воли. Ведь сказать пару слов так просто. Сказать — и поехать в другой дом. Безопасный, если не считать присутствия навязанного мужа. Ненавистного врага.

— Мы переночуем в доме последнюю ночь и поедем в наш новый дом. Там у тебя не получится молчать.

Продолжаю делать вид, что мне крайне интересна стена, и даже задыхаюсь, ощущая сильную волну энергетики Тагира, прошибающую меня насквозь. Слышу свист, пропущенный через стиснутые зубы. Но молчу. Я поклялась, а клятва — не пустой звук. Говорить с убийцей брата значит предать его память.

И в этот момент я отчетливо понимаю, что должна сбежать. Не будет жизни ни мне, ни моему будущему ребенку, если я останусь в этой семье убийц.

— Будь пока по-твоему, Ясмина, но помни, кто ты, — намекает, чтобы знала свое место.

“Не переживай, Тагир, я о нем и не забывала”.

— Я пойду оформлю нужные документы. Собирайся. Приду через полчаса. Не вздумай сбежать, ты знаешь мой нрав.

С этими словами он покидает помещение, а я какое-то время лежу и прислушиваюсь к шагам за дверью. Надежда, что можно хотя бы сутки остаться в безопасности больницы, растворилась под чужой волей, не давая мне забыть, что я по-прежнему во власти своего мужа.

Тагира долго нет, а я больше не могу терпеть. Нужно остудить лицо холодной водой. Выхожу из палаты и бреду по коридору. Плутаю и по итогу выхожу на лестничный пролет, понимая, что окончательно заблудилась.

Только хочу вернуться, как вдруг слышу знакомый голос. Из-за стресса и не подумала, что мы приехали в ту же больницу, где лежит отец. Поднимаюсь по лестнице и иду по коридору вперед, на родной голос. И на повороте вижу маму. Она стоит у палаты и говорит о чем-то с медсестрой, не замечает моего присутствия. А я жадно рассматриваю ее, словно не видела как минимум десять лет.

Медсестра кивает и уходит, а мама разворачивается и переступает порог палаты.

— Мама… — мой голос ослаблен и хриплый с непривычки.

Сглатываю и будто в замедленной съемке наблюдаю, как она застывает, а ее спина словно деревенеет. Безумно медленно оборачивается, а когда я поднимаю на ее лицо взгляд, вижу усталую, изможденную тревогами женщину.

— Ты… — сипит сквозь зубы, даже слышен свист выдыхаемого воздуха.

Отшатываюсь, когда взгляд ее становится осмысленным. Там горит такое разочарование и презрение, какое я никогда не видела у нее.