Таинственное похищение
Шрифт:
Сначала паренек старался идти гребнем горы, а геолог держался речушек. Чтобы не отставать от него, паренек шел за ним, срывая злость на бедном животном, которое не проявляло никакого желания добровольно карабкаться по узким руслам горных ручьев. Пареньку казалось, что геолог делает это нарочно. «Хочет меня перехитрить, но не будь я Райчо, если ему это удастся», — рассуждал он, сжимая зубы и дергая повод.
Он пользовался любым случаем, чтобы идти по высоким открытым местам, откуда была видна вся окрестность, но геолог все время спускался в каменистые ущелья. Как только тот скрывался за скалами или деревьями, паренек спешил за ним, не разбирая дороги, яростно подталкивал мула
— Давай выбирать места поровнее, а то мул совсем измучился, — несколько раз говорил он геологу, но неизменно получал один и тот же ответ:
— Ты иди где хочешь, а я пойду там, где мне нужно. А потеряем друг друга из виду, так…
«Обвести вокруг пальца хочет», — решил паренек и снова погнал мула за геологом. Тот засмеялся:
— Этот лопоухий наполовину геологом станет, если облазит еще два-три ущелья.
Шутка не понравилась пареньку. «Ишь куда гнет! Все равно не проведешь», — подумал он.
Мул напрягался изо всех сил, ставил все ноги вместе, чтобы можно было оттолкнуться, и так перепрыгивал с камня на камень. Паренек в таких случаях ослаблял повод и выжидал, пока мул справится с затруднительным положением, а потом опять погонял его, поспешая за геологом.
Они вышли на широкое ровное плато, разделявшее два потока. По одному геолог уже прошел и собирался было спускаться к другому. Солнце стояло высоко в небе, и паренек на глаз определил, что время подходит к полудню.
— Может, спустимся в лес напротив, разведем костер и пообедаем? — предложил он, чтобы выиграть время.
Геолог осмотрелся вокруг, приложив к глазам ладонь. От быстрого подъема грудь его вздымалась, он с наслаждением вдыхал чистый воздух. Мул пощипывал молодую травку.
— Как называется вон та вершина, на горизонте? — спросил геолог. — Она мне кажется здесь самой высокой.
Паренек сощурился и неохотно глянул в ту сторону.
— Так как же? — повторил геолог.
— Ченгене-хисар.
— Граница где проходит — позади или спереди?
— Там проходит, — неопределенно ответил паренек. Он не умел врать, но так как не хотел вести разговоры о границе, отвечал односложно и неясно.
Однако геолог продолжал с любопытством расспрашивать:
— А дальше где? По зеленым вершинам к западу от Ченгене-хисар или же вон по тем двум голым холмам?
— Пойдем в лес, пора обедать, — настаивал на своем паренек, чтобы замять разговор о границе и увести отсюда геолога.
Но тот продолжал задавать все новые вопросы, словно ничего не замечая, и насвистывал какую-то песенку. Насупившись, как ребенок, на которого не обращают внимания, паренек облокотился на седло, и с рассеянным видом стал перебирать опущенные поводья. Уже несколько раз геолог принимался расспрашивать его, где проходит граница, но ни разу еще не стоял так долго и не рассматривал места, по которым она проходила. «Узнать бы, о чем он думает!..» Он смотрел на обращенное к югу лицо геолога, следил, с каким вниманием тот глядит в ту сторону, и думал: «Пусть только попробует…» — Под локтем он чувствовал прикосновение мотка веревки. А когда мул шагнул вперед, чтобы дотянуться до травы, в бок ему ткнулось топорище. Пареньку пришла в голову дерзкая мысль. Он смерил глазами расстояние, отделявшее его от геолога. Стоит сделать два прыжка, и он окажется рядом с ним.
«Нечего ждать. Свяжу его, пока не сбежал, а там будь что будет» Зрачки, его сузились, лицо покраснело, желваки отвердели, пальцы сжали веревку. Он набрал воздуху…
Геолог, даже и не подозревавший, что через секунду он мог бы лежать на земле, обмотанный,
— Не стоит тратить время и разводить костер. Пока светло, будем идти. А как стемнеет, выберем место получше, разведем большущий костер и устроимся по-царски.
Он засмеялся, вытянул руку к границе и добавил:
— Будешь вести меня в направлении, параллельном границе, а завтра или послезавтра свернем и по ней выйдем к Рудозему. Пошли! — и он, весело шлепнув мула по шее, начал быстро спускаться вниз, к потоку. Мул, не поднимая головы, скосил глаза, чтобы посмотреть, кто это его побеспокоил, помахал хвостом и, высунув язык, захватил зубами новую порцию травы.
«Что у него на уме? Почему он сразу не идет к границе? Отчего так долго нет наших?» — недоумевал паренек. Он оглянулся назад и внимательно осмотрел места, по которым они прошли, но не увидел никого. Затем дернул повод и потащил мула к пенистому потоку, подтачивавшему каменную грудь скалы, на которой они стояли.
Обедать они сели через час, устроившись прямо на берегу. Прохладная вода журчала у самых ног. Расседланный мул торопливо щипал траву. Над ним кружились, стараясь увернуться от ударов хвоста, мухи, залетевшие сюда неизвестно откуда. Геолог откусил порядочный кусок хлеба и принялся резать тоненькими ломтиками копченую колбасу. Он предложил колбасу своему проводнику. На срезанной гладкой поверхности соблазнительно поблескивали в лучах солнца белые крапинки жира. Паренек проглотил слюну, но отказался.
— Возьми! — настаивал геолог, пододвинув к нему несколько кружочков. — Знаешь ведь поговорку: дают — бери, а бьют — беги!
Паренек отсел в сторонку, порылся в своей торбе, вынул оттуда краюху хлеба и кусок домашнего овечьего сыра, набил рот и принялся медленно жевать. Есть ему не хотелось. Геолог же ел с аппетитом, как хорошо поработавший и проголодавшийся человек, который торопится восстановить силы, чтобы продолжить начатое дело. Он несколько раз предлагал пареньку колбасу и, так как рот его, был набит, издавал какой-то неопределенный звук, который должен был означать: «Хватит стесняться, бери и ешь!» Но паренек упорно отказывался, отрицательно мотая головой, Ему казалось, что стоит взять у геолога ломоть хлеба, и он потом не сможет поднять на него руку. В сердце не будет твердости, в руках — силы. К хлебу он испытывал благоговейное уважение, заложенное в нем дедами и прадедами, добывавшими себе пропитание непосильным трудом. Есть вместе, делиться с кем-нибудь куском хлеба значило для него связать себя с ним какими-то узами, а он не желал иметь ничего общего с человеком, которого, может быть, еще до того, как стемнеет, придется связать и передать властям. Он зачерпнул пригоршней воды из ручья, попил, проглотил последний кусок и аккуратно сложил остатки еды в торбу, потом оседлал мула, и когда геолог покончил с обедом, пристроил на седле его рюкзак.
— Ну и неподатливый же ты человек! — сказал геолог, пригнувшись и утоляя жажду прямо из ручья. — Сказал «нет» — и баста.
Паренек, не отвечая, взял повод, и они снова двинулись один за другим по каменистому руслу. Ярко блестели отполированные водой прибрежные камни, меж которыми кое-где пробивались мох и трава.
Медленно, очень медленно тянулось время. Паренек то и дело посматривал на небо, с нетерпением ожидая, когда стемнеет. Порой ему казалось, что солнце вообще не движется и что тени от скал после полудня не стали длиннее. На небе не было ни облачка. Поверх рюкзака сохла мокрая от пота клетчатая рубашка геолога. Он остался в одной майке, обнажив свои мускулистые руки и крепкую шею.