Таинственное убийство Линды Валлин
Шрифт:
— Отчасти, я думаю, это связано с тем, что они принадлежат к иной полицейской культуре, нежели мы здесь, — констатировал он. — А если говорить о расходах, они, похоже, никогда не терпели ни в чем нужды. От них, скажем так, больше шума, — добавил он.
Что касается ответов на письма канцлера и омбудсмена юстиции, он обещал в ближайшее время представить различные уточнения и дополнения, и шефу не стоило беспокоиться на этот счет.
— В крайнем случае я, наверное, смогу поставить их на место, — сказал Олссон и распрямил спину.
Олссон — молодчина, подумал комиссар полиции лена,
Сам он встречался с этим человеком всего несколько раз, но этого ему хватило с лихвой, чтобы понять, как тот заслужил свое прозвище. Высокий, крупный норландец из тех, кто мало говорит, но обладает таким взглядом, от которого мороз пробегает по коже.
Некая залетная птица в рядах полиции, без соответствующей подготовки, образования и даже просто юридического ликбеза за спиной. Комиссар испытал новый прилив беспокойства.
«Пожалуй, самое надежное позвонить самому», — подумал он и, отбросив в сторону сомнения, набрал номер мобильного телефона, который еще неделю назад принадлежал его бывшему однокашнику.
— Юханссон, — ответил грубый голос на другом конце линии.
Главкримп Ларс Мартин Юханссон был не единственным в ГКП, у кого тогда состоялся разговор с полицией Векшё. Одновременно шеф группы НПО Пер Йёнссон набрал номер коллеги Бекстрёма с целью предложить ему свои услуги в связи с находкой ДНК преступника в угнанном автомобиле, о которой он только что услышал.
«Это же просто замечательный случай в очень изящной манере рассчитаться за все те оскорбления, какие я выслушал от Бекстрёма при последней встрече», — решил Йёнссон.
— Я, честно говоря, не понимаю суть проблемы, — перебил собеседника Юханссон после того, как ему довольно долго пришлось выслушивать тирады комиссара полиции лена. — Разве не твои люди руководят расследованием? — уточнил он. — Я считал, Бекстрём и остальные коллеги с нашей стороны у вас только в качестве помощников.
«Что, конечно, не лучший вариант, если иметь в виду Бекстрёма, но с данной неприятностью я разберусь позднее», — подумал Юханссон.
— Ну, само по себе все так и есть, — согласился комиссар. — Один из моих самых доверенных сотрудников, очень опытный коллега из криминальной полиции лена, руководит расследованием.
— Приятно слышать, — сказал Юханссон. — Тогда ты можешь передать привет моим парням и пожелание вести себя хорошо, иначе им достанется на орехи. Кстати, если хочешь, чтобы я забрал их домой, мне нужна бумага от тебя.
— Нет, ни в коем случае, они работают просто замечательно, — уверил комиссар полиции лена, чьи руки, несмотря на жару, покрылись холодным потом.
— Так и договоримся, — сказал Юханссон.
«До ужаса примитивный человек», — подумал комиссар.
— Поправь меня, если я ошибаюсь, Пелле, — сказал Бекстрём, который, похоже, пребывал в отличном настроении. — Ты звонишь спросить, не
— Можно и так сказать, Бекстрём, — ответил Йёнссон спокойно. — Я звоню тебе, чтобы предложить нашу аналитическую экспертизу по причине находки ДНК в автомобиле, который вы обнаружили.
— Но тогда я все правильно понимаю. Ты звонишь спросить, не можешь ли ты помочь нам в чем-то, до чего мы еще не успели додуматься.
— Да, если ты предпочитаешь выражать суть дела таким образом.
— Ответ: нет. Повторяю: нет, — произнес Бекстрём громко и четко одновременно с тем, как отключил свой телефон, поскольку считал это, вне сомнения, наилучшим способом заканчивать разговор особенно с такими, как коллега Йёнссон.
«Малыш Пелле Йёнс получил свое».
56
На следующий день самая крупная из двух вечерних газет напечатала репортаж о похоронах Линды Валлин («ТРАУР ПО ЛИНДЕ»), и, судя по его содержанию и по фотографиям, данные материалы она, скорее всего, получила не от своих собственных корреспондентов. Текст был выдержан в традиционном стиле, естественно, проникнут глубоким сочувствием, но в остальном мог касаться любых проводов в мир иной. И иллюстрирован крупнозернистыми снимками кладбища, которые были сделаны с большого расстояния и с таким же успехом могли относиться к какой угодно погребальной процессии. Ни репортер, ни фотограф не числились среди сотрудников газеты. Их имена ничего никому не говорили, а у статьи вдобавок под заголовком отсутствовала традиционная строка с указанием автора, что выглядело еще более странно, поскольку репортаж занимал целую полосу в лучшем месте раздела новостей.
Материал, претендовавший на звание сенсации, находился на противоположной стороне разворота и оккупировал почетную верхнюю позицию среди анонсов («ОХОТНИКИ ЗА УБИЙЦЕЙ ВСЮ НОЧЬ СМОТРЕЛИ ПОРНОФИЛЬМЫ»), и, совершенно независимо от его содержания, уже по названию, даже без необходимости знакомиться с текстом, любой обычный читатель сразу понимал, что же, собственно, произошло. В то время как семья Линды и ее ближайшие друзья, каменея от горя, провожали девушку в последний путь, полицейские из ГКП, на которых лежала главная ответственность за поимку убийцы, развлекались в отеле.
— Я ни черта не понимаю, — ныл Рогерссон, когда они в служебном автомобиле преодолевали полкилометра между отелем и зданием полиции. — Не смотрел я никакую порнуху.
— Наплюй на это, — произнес Бекстрём небрежно. — Нашел о чем переживать, мало ли что они придумают.
Его память сейчас работала значительно лучше, чем когда Рогерссон был у него в последний раз, и перед ним теперь стояла задача любой ценой избежать разоблачения. А поскольку он прекрасно умел прятать концы в воду, ситуация его особенно не беспокоила. Ему просто требовалось сохранять невинную мину, качать головой, если кто-нибудь спросит, и при необходимости просто кипеть от возмущения по поводу того, какой ерундой люди занимаются, если вдруг покажется, что просто отрицательного ответа мало.