Таинственный двойник

Торубаров Юрий Дмитриевич

Раймунд беспрерывно благодарил Андрея за свое спасение, повторяя, что он обязательно его выкупит… выкупит… Речь его стала странной. Он забывал, о чем только что сказал, и опять повторял одно и то же. Да и голос был какой-то угасший. По всей видимости, до его сознания доходил тревожный взгляд Андрея. Он делал над собой усилие и говорил:

– Ничего, мне уже лучше.

Но однажды он странно замолчал. Андрей посмотрел в его глаза. Они уже ничего не видели. Он стал его трясти. Наконец тот пришел в себя.

– Андрей, – тихо произнес он, – как мне хорошо…

ты… ты прости… ты…все знаешь… не забывай, прощай…

И его голова упала на грудь. Андрей подхватил его и закричал:

– Помогите!

Подскочил один из надзирателей. Человек опытный, он сразу понял, в чем дело. Поднял его веки и сказал:

– Мертв.

– Француз умер, – понеслось по палубе.

Известие достигло и ушей Грозного.

– Француз умер, – повторил он меланхолично про себя.

И вдруг вскочил и опрометью бросился из каюты. С невиданной скоростью он слетел вниз и подбежал к французу. Подняв обеими руками его голову, вдруг взвыл, потрясая кулаками. Ни на кого не глядя, опустив по-бычьи голову, ринулся к себе. Потом вдруг остановился. Постоял какое-то время и медленно возвратился. Подойдя, он впился глазами в лицо Андрея, потом перевел взгляд на Раймунда, потом опять на Андрея. В его голове пронеслась какая-то мысль. Он ткнул пальцем одного из стражников и приказал:

– Раскуйте, – рукой показал на Андрея, – и ко мне.

Вскоре Андрея ввели в каюту Грозного. Он с интересом оглядел ее. Это было небольшое помещение, но со вкусом обставленное, обитое дорогим деревом, драпированное шелком, на котором были вытканы разные картины. Посредине стоял круглый стол с резными ножками, резные кресла вокруг. Все ввинчено в пол. На стенах развешаны сабли, кинжалы, шпаги, кольчуги. Во все эти изделия были вставлены бриллианты, много золота. Не простым людям оно принадлежало. Но дальше разглядывать его помещение не дал хозяин.

– Хочешь на свободу? – спросил он его по-французски, указывая жестом на кресло.

От такого вопроса Андрей оторопел. Это хорошо было видно по его лицу. Глаза капитана загорелись радостью: «Он его понял!» И он с удовольствием повторил вопрос.

– Я думаю, каждый хочет, – усаживаясь, ответил Андрей.

Ответ капитан получил на чистом французском. Радость его была безмерна. Но усилием воли он подавил ее в себе и перешел на свой обычный тон.

– Не скажи, найдутся и такие, которые привыкли к этой жизни. Не надо ни о чем заботиться, свежий морской воздух, чего еще надо! Так ты хочешь или нет?

Андрей изучающее смотрит на Грозного. Тот усмехнулся.

– Не бойся. В моем вопросе подвоха нет. Дело вот в чем, – начал он, поняв, что, если он ему всего не расскажет, неизвестно, как урус поведет себя. И сорвется задуманное. А как не хочется расставаться с такими деньгами! От одной мысли о возможном срыве сделки у капитана кольнуло в груди. – Ты как две капли воды похож на француза. Многие приняли тебя за его брата, а мне за него предложили выкуп. Но… сам видишь, что случилось. Так вот я тебе предлагаю выдать себя за него.

– То есть как выдать

себя за него?

Грозный рассмеялся.

– Ты будешь этим французом. Понял?

– Понял, – ответил тот, – вы денежки получите, поднимете паруса, и лови ветра в море. А меня за обман на дыбу.

Грозный вновь рассмеялся:

– На какую дыбу? Ты будешь… как его звали?

– Раймундом.

– Вот, ты будешь этим Раймундом. Графом Тулузским, мой сеньор.

– Ну… они же сразу узнают. Приедет отец. Разве он не отличит родного сына?

– Нет у него, Царство ему Небесное, ни отца, ни брата. Мать – сумасшедшая. Одна сестрица да полуслепой дядя.

– Ну и что, – не сдавался Андрей.

– А то, что мы не могли вас различить. Благо, нельзя поменяться вам местами. Да что я тебя уговариваю. Спрашиваю последний раз: хочешь получить свободу или сдохнуть здесь, как собака, говори! Если нет, черт с ними, с этими деньгами. В другой раз заработаю. А я меняю курс… так что… свобода или..?

По тому решительному виду, с каким Грозный посмотрел на него, Андрей понял: он не шутит. Семи смертям не бывать, одной не миновать. Хуже не будет. Они тоже люди!

– Свобода, – твердо ответил он.

Грозный ладонью вытер вспотевший лоб.

– Тогда так, чтобы тебя обезопасить…

Он выглянул за дверь, подозвал стража и что-то ему сказал. Через некоторое время тот заглянул и кивнул головой.

– Пошли, – приказал Грозный.

Они вышли на палубу. Перед ними лежал труп голого Раймунда.

– Раздевайся, – сказал он Андрею.

У Раймунда на ягодице было большое родимое пятно.

– Ложись и терпи, – Грозный отошел.

Появился кузнец с раскаленной печаткой.

– Поставь сюда, – ткнул капитан в ягодицу Андрея в то место, что соответствовало родимому пятну Раймонда.

– Терпи! Потом радоваться будешь!

Ему что-то посыпали, боль прошла.

– Теперь прижги выше, чтобы никто не догадался. А ты, – он глянул на Андрея, – если спросят, скажешь, что напали египетские стражи, подожгли корабль, вот и опалило в нескольких местах. Или что капитан был пьян. Когда увидел родинку, приказал поставить на нее печатку, провозгласив громко, что Раймунд теперь меченый раб.

И продолжил осмотр француза. Перевернули труп, убрали с шеи волосы.

– Ага. На шее у него рубец. Так, – он достал кинжал и черканул по шее Андрея. – Кажется, все, – оглядывая еще раз тело, произнес капитан. – Покажи зубы.

Потом приказал кинжалом разомкнуть рот француза.

– Сойдет, – заглянув в рот одному и другому, сказал он.

Андрей пошутил:

– А если бы… то выбил?

Грозный рассмеялся, к нему возвращалось хорошее настроение.

Раймунда, что было впервые на галере, похоронили должным образом. Какой-то расстрига-священник пропел над ним молитвы. Его тело поместили в мешок, привязали груз. Когда опускали в море, все встали. Андрею жалко было прощаться со своим товарищем. Его сердце сжалось от боли. И он готов был продолжить рабскую жизнь, только бы тот ожил. Но…