Таинственный двойник

Торубаров Юрий Дмитриевич

Она откатила шкаф, сняла ключ и начала открывать железный ящик, вделанный в стенку. Услышав щелканье замка, он подошел. Графиня, открыв дверцу, взяла бумагу и подала ее епископу. Это был свадебный договор графини с Раймундом-старшим. Он пробежал его глазами и задержал взгляд на последних строках, где было сказано, что наследство в их роду будет осуществляться по сложившейся традиции.

– Слава Всевышнему, – Море осенил себя крестом, а затем, повернувшись к ней, произнес: – эту бумагу мы и будем расценивать как ваше совместное

завещание.

– Пожалуйста! – воскликнула она и ловко вырвала бумагу из его рук.

Он не стал делать попытку вернуть ее.

– А это что за бумага? – спросил он, отодвигая графиню, которая старалась собой прикрыть ящик.

Она не успела закрыть дверку. Епископ схватил бумагу. Это был договор о замужестве Констанции и Альфона. Де Буа успел пробежать глазами по страшным строкам: в мозгу резануло – графство Тулузское перестает существовать.

– Верни бумагу! – завопила она, как баба.

– Возьми, – он протянул ей договор.

Она вырвала из его рук бумагу:

– Как не стыдно так себя вести, а еще епископ, – завизжала она.

– Зачем ты оставила Ферри нищим? – невозмутимо спросил он.

– Вовсе нет! Мы с ним будем получать сто тысяч ливров годового дохода! – с гордым вызовом произнесла она.

– Ааа! – понятливо воскликнул де Буа.

За обедом обе стороны не подали вида о происшедшем инциденте. Графиня часто улыбалась Раймунду, угощая его разными блюдами. Епископ похваливал хозяйку за отлично приготовленные угощения. Но после обеда он вдруг заявил, что им надо срочно ехать назад, ссылаясь на происки соседа, который якобы хочет оттяпать у него Угорский лес. Графиня посокрушалась, и они простились. Уже в карете Раймунд спросил у дяди, что за спешка заставила их покинуть город.

– Эта ведьма, – сказал он, – хочет оставить тебя нищим. Нам надо срочно ехать в Париж.

ГЛАВА 39

Агнесса не скоро пришла в себя. Трудно сказать, почему так получилось: не то таким глубоким и продолжительным был ее обморок, не то так подействовало лекарство, которое мать силой влила в ее рот. Но когда она очнулась и открыла глаза, не могла понять, где находится. Ее окружала серая темнота. Отчетливо слышалось цоканье лошадиных копыт и чувствовалась тряска. «Мы, что, едем? А что тогда там, дома?» – пронеслось в ее голове.

– Он! – воскликнула она. – Стойте!

– Агнессушка, родная, что случилось? – раздался над ней чей-то женский голос.

– Кто вы? – с испугом спросила она.

– Я твоя мама! – она отодвинула занавеску. – Ты что, не узнала меня?

Девушка посмотрела на нее.

– Куда мы едем? – взволновано спросила она.

– Успокойся, ты же со мной. Мы теперь никогда не расстанемся.

– Куда мы едем? – настойчиво повторила она.

– Золотце мое, едем в Париж!

Мать произнесла эти слова с пафосом и в ожидании бурного восторга дочери посмотрела на нее

такими глазами, в которых можно было прочитать: «Я так тебя осчастливила!» Но каково ее было удивление, когда родная дочь заявила:

– Я не хочу ни в какой Париж! Я хочу домой.

От таких слов герцогиня позеленела.

– К тому преступнику, которого ты защищала? – с негодованием выпалила мать.

Агнессу материнский тон не напугал. Она храбро бросилась на его защиту.

– Никакой он не преступник. Преступники – твои рыцари.

– Почему они мои? – ее слова были полны сарказма.

– Я требую остановиться, – продолжала настаивать дочь, приподнявшись.

– Зачем? – не отступала мать.

– Хочу вернуться домой, – упрямо повторила она.

– Ты что, пешком решила возвращаться домой? – мать с недоумением посмотрела на нее.

– Да, – с вызовом бросила она, спуская ноги на пол.

Это не на шутку встревожило герцогиню. Она давно заметила, что решимость была одной из черт характера дочери.

– Ты открой окно и посмотри!

Мать сама приоткрыла его и посмотрела. Вдали тянулась темная полоса леса. Перед ним – поле с торчавшими дудками, желтой травой и стаями птиц, перелетавших с места на место. И ни одного строения не видать. Мать отстранилась, и Агнесса посмотрела в окно. В отчаянии она опустила руку.

– Ну как, останавливаться? – с издевкой в голосе спросила мать. – Может, еще с волками подружишься.

Агнесса ничего не ответила, уткнулась в угол и заплакала.

Выдержав какое-то время, мать подвинулась к ней.

– Родненькая ты моя, моя золотая доченька! – она нежно гладила по ее роскошным волосам.

Эта ласка тронула девушку. Она повернулась к матери и обняла ее.

– Ну успокойся, успокойся, – продолжала уговаривать ее мать, – все пройдет и забудется.

– Не забудется, – она приподняла голову.

– О, так у тебя… любовь! – вырвалось у матери.

– Не знаю, – тихо сказала Агнесса.

– Поверь моему опыту, любовь приносит… одни несчастья.

– Значит, я твое несчастье? – она отчужденно посмотрела на мать.

Та потянулась к ней и обняла ее.

– Что ты, что ты! Я только сейчас поняла, какое ты для меня счастье! Теперь я тебя никуда не отпущу. Я хочу наверстать то время, которое не была с тобой. Мы едем в Париж! Там столько всего прекрасного! И везде мы будем вместе.

– И все же я хочу домой.

– Съездим мы и домой. Я буду делать все, что ты захочешь. Но давай сначала поживем в Париже. Как тебе надоест, поедем в Водан. Надеюсь, к тому времени твой преступник будет осужден и тебе будет стыдно за помощь, которую ты ему оказала.

– Никогда! – воскликнула дочь с жаром. – Слышишь, никогда!

– Так кто же он, которого ты с таким отчаянием защищала?

– Граф Тулузский, Раймунд!

– Граф Тулузский? – сказав, мать даже отстранилась от дочери.