Таинственный монах
Шрифт:
"Если тогда, на родине, — размышлял Игорь, — он отказался, то вряд ли Франц пойдет на подмену. Ему невыгодно. Во-первых, Софья еще жива. Во-вторых, прознай стрельцы о подмене, сразу на виселице немца вздернут. Даже на предыдущие заслуги иноземца не посмотрят. Ведь для них и сейчас, при Петре, они яйца выеденного не стоят".
Его друг, а по некоторым источникам и родственник, — Патрик Гордон, тоже человек не заурядный. Шотландец на русскую службу поступил в чине майора в году этак тысяча шестьсот шестьдесят первом от РХ. Как и Франц Яковлевич, много
"Так все-таки смогут ли они участвовать в подмене? — Раз за разом спрашивал себя Игорь. — Скорее всего — нет. Кроме того, что Софья жива, да стрельцы, узнай о подмене, вздернуть их могу, есть еще третья причина. И связана она с контролем поведения ЛжеПетра. Смогут ли иноземцы, даже если тот будет из их "партии", иметь над ним власть? А не дай бог "близнец" попадется с крутым нравом? И терпеть их выходки не будет! Нет, тут нужно искать кого-то другого, но кого? А вот, как средство чтобы сблизиться с государем сподвижники Петра очень даже подходят. Вот только где ты их в этой Москве найдешь"?
Ермилов открыл дверь кабака и вошел в помещение. Оглядел зал, выхватил взглядом один из свободных столиков, что стоял у окна. Направился к нему, но, проходя мимо целовальника, молвил:
— Человек! Хлебного вина. Ну, и закусить чего-нибудь!
Стоявший за стойкой кабатчик улыбнулся, видя, как гость, опустился на дубовую лавку.
— Гришка, — прокричал он, затем махнул рукой мальчишке, что бегал по просторному залу, разнося гостям напитки и закуску.
Парнишка остановился на минуту. Кивнул. Прежде, чем бежать к хозяину, доставил предыдущий заказ для посетителя.
— Эвон отнеси, — молвил целовальник, поставил перед Григорием на стойку глиняный кувшин.
— А закусь? — поинтересовался Ермилов, когда кувшин стоял перед ним на столе.
— А в кабаке запрещено, господин хороший, закуску подавать. Не нравится, ступайте в трактир. Там вас и накормят, — произнес целовальник.
Игорь руку за пазуху запустил, вытащил мелкую монетку и протянул Гришке. Та моментально исчезла в руках мальчишки. Путешественник вытащил из сумки пустую бутылку, хотел было перелить содержимое в нее, но целовальник вновь произнес:
— Господин хороший, не положено вино из кабака выносить. Здесь пей сколько душе угодно, а на улицу не выноси. Немец ты или не немец, а закон для всех один.
Пришлось Ермилову пустую бутылку в сумку запихнуть. Недовольно взглянул на кабатчика, словно это он был виновен во всех этих правилах, и вышел на улицу, захлопнув за собой дверь. Взглянул на пьяного мужика, что валялся в луже, и выругался. Нет, явно Игорь пить, не закусывая, не умел, да и валяться в луже, вот так вот, не хотелось. Слава богу, до ближайшего трактира, как через минуту выяснилось, идти недалеко.
Просторное помещение.
— Лягушатину, — молвил по-французски путешественник.
— Фи, — проговорила девушка, — местные лягушки не так вкусны. Могу предложить жареного цыпленка.
Игорь кивнул в знак согласия, и уже через минуту на столе стоял поднос с курочкой. Явно до бройлера этим цыплятам было далеко. А может, и не цыплята это вовсе? Но выбирать Ермилову не приходилось. Между тем девушка притащила кувшин да наполнила, не дожидаясь слов благодарности от гостя, большую глиняную кружку. Пришлось раскошелиться, монетка тут же упала в карманчик на фартуке. Девушка улыбнулась, сделала реверанс и ушла.
Игорь сделал глоток. Вместо пива — хлебное вино. Ладно, и оно подойдет.
"А ведь оба иноземца умерли после возвращения Петра из-за границы? — неожиданно вспомнил Игорь. — А почему?"
Интересно было бы узнать, отчего так произошло?
Да и события, происходившие после возвращения, как-то не укладывались в рамки логики. Смерть двух лучших друзей. Евдокия Лопухина отправлена в монастырь. Бунт стрельцов, завершившийся казнью. Да и слух, что царя подменили! И тут грамота, составленная им самим — попытка подмены не удалась.
"Ничего не понимаю, — подумал Игорь, опустошая вторую рюмку. — Что-то тут не так. По-любому нужно оставаться в прошлом и разгадать эту странную загадку".
Размышления прервались, когда открылась входная дверь в трактир.
Вошли два европейца, оба дымят в трубки. Между собой беседу вели по-французски. Тот, что постарше, приятеля Патриком величал. Младший в ответ друга — Францем. Спорил о чем-то до хрипоты. Говори они помедленней, Игорь разобрал бы, о чем речь. Сели за несколько столов от Ермилова. Трактирщик как их увидел — заулыбался. Из-за стойки выскочил, лично обслуживать побежал.
"Эко, небось, важные персоны, — подумал путешественник и вдруг понял, — так ведь это…"
Трактирщик смел крошки со стола тряпицей и обратился к Лефорту и Гордону.
— Как обычно?
— Да.
И тут же бегом куда-то убежал. Только дверь хлопнула.
"Эко он перед ними прогнулся", — подумал Игорь.
Улыбнулся. Рукой взял курочку и отломил крылышко.
Стол трактирщик гостям знатный накрыл. От разных блюд тот просто ломился. Ермилов даже слюну сглотнул.
"А ведь это шанс познакомиться", — подумал он.
Медленно поднялся из-за стола и направился к иноземцам. Отвесил поклон, так что чуть о край стола с непривычки лбом не ударился.
— Прошу прощения, господа, — обратился Игорь по-французски. — Не ожидал увидеть в этих краях земляков, — промямлил он, — разрешите представиться? — и, не дожидаясь положительного ответа, — Мишель де Ля Гранд. — На секунду задумался. — Путешественник. Даже, если так можно выразиться — авантюрист. Искатель удачи.