Таисия, или Кукла московская
Шрифт:
– Это не от большого ума, – попыталась успокоить ее Тася. – Хочешь, я тебе помогу?
– Чем ты мне поможешь? – усмехнулась в ответ Александра. – Ты же совсем меня не знаешь. Может, я дрянь или воровка? Может, убийца какая?
– Неправда, ты добрая, красивая, просто меры не знаешь.
– Мера! – злорадно усмехнулась Шура, вздохнув тяжко. – Нет мне теперь меры! Без Сашки нет мне жизни, все опостылело! Жить без него не хочу.
– А дети? – с грустью смотрела на нее Тая.
– Детей люблю, – гордо заявила Боброва, –
– Настенька такая красивая, такие у неё глазки голубенькие. А сама, как ангелочек!
– Правда? – не верила ей женщина.
– Правда, – подтвердила свои слова Новгородцева. – И мальчишки хорошие. Только я не всех еще деток видела, но поняла, что они на тебя похожи. Ты тоже красивая.
– Была красивая, да такой дрянью стала! – с горечью махнула рукой Шура и вновь взялась за бутылку.
Она налила себе вина, выпила одним махом, затем перевела дыхание и стала рассказывать:
– Меня так колбасит, если не похмелюсь, самой уже надоело. Сколько раз думала: «Уж помереть бы, что ли»? А помирать страшно. Боюсь помирать! Там сыро, темно, жутко. Как представлю, что мой Сашка там лежит… – качала она головой, погружаясь в свои думы.
– Твой муж на небе в раю.
– А ты почём знаешь? – взглянула на нее Боброва настороженно.
– Жил человек хорошо, погиб и ушел к Богу. Теперь он там, на небе, а не в земле.
– На небе… – задумчиво протянула Шура. – Может, и правда на небе? Может, и не лежит он в той сырой и темной земле?
– Тело остается в земле, а душа к Богу уходит.
– Значит, все равно в земле, – с досадой вздохнула та. – Мы с Сашкой так жили, так жили! Все село нам завидовало! А теперь нет его, и все прахом пошло.
– А он смотрит на вас и плачет от горя.
– Плачет… – согласилась Александра и залилась слезами. – Вот пришел бы… и сказал: «Шурка, брось пить»… Я бы бросила…
– А сколько вашему старшенькому? – поинтересовалась Тая.
– Косте? Восемь исполнилось. В школу уже ходит… Жаль отец не дожил до этого дня, – поведала она и утерла ладошкой слезы.
– А Настенька где?
– Она к бабушке пошла, мороженое ей понесла, а то растает. Холодильника-то у меня нет, пропила я его.
– Мы купим тебе новый холодильник.
– Не, – мотнула головой женщина, – боюсь, опять пропью.
А сама вновь взяла бутылку, взглядом смерила, сколько там осталось, и налила себе.
– И без него не пропаду. Все равно хранить в нем нечего, – пояснила она и выпила.
Тася протянула ей очередной бутерброд, в надежде, что хозяйка закусит и не будет такой пьяной.
– А ты приходи ко мне еще, – попросила ее Шура, – с тобой как-то легко.
– Приду, – согласилась она. – Что тебе принести?
– Винца такого же, больно вкусное. А то я все больше палёнку пью.
– А что это?
– Это самогон или водка, разбавленная неизвестно чем.
– Хорошо, принесу, –
– Тайка, какая ты хорошая! – радостно воскликнула Боброва. – Можно я тебя обниму?
– Можно, – улыбнулась она.
Та кинулась ее обнимать, прижалась к ней, словно к родной, которую давно не видела, и довольная уселись обратно на стул, продолжая разглядывать ее всю.
Но тут на веранде послышались тяжелые шаги, и мужской голос громко спросил:
– Есть кто дома?
Сердце Таи зашлось от страха, потому что она сразу узнала, кому именно принадлежал тот голос.
– Федор! – в испуге зашептала хозяйка, враз меняясь в лице.
А сама проворно схватила со стола бутылку и стаканы и стала истерически метаться из стороны в сторону, соображая, куда все спрятать.
– Он убьет нас сейчас! – с ужасом проговорила женщина и сунула бутылку в сапог, что стоял под столом, а стаканы, прямо с вином, засунула под подушку на диване.
Она все это проделала так быстро, что Таисии стало смешно. Шура ногой отодвинула сапог подальше к стене, чтобы его не было видно, положила руки на стол, делая вид, что они мирно беседуют за чашечкой простой воды, которой только что запивали алкоголь.
В этот момент крепкая фигура Федора выросла в дверном проеме, и мужчина замер. Он не мог скрыть своего удивления, завидев здесь эту молоденькую москвичку. А сам немного постоял так, потом уверенно пошел по кухне, на ходу принюхиваясь. Тополь сразу понял, что здесь пили, и, склоняясь к Александре, тихо попросил:
– Дыхни.
– Федь, я не пила, – залепетала та, слепив на лице невинную улыбку.
Было видно, что она жутко его боялась, но также было понятно, что и он знал ее штучки.
Федор заглянул под стол, резко сунул руку в сапог и достал оттуда бутылку. Он грозно взглянул на Таисию, понимая, что только она могла купить такое дорогое вино.
Девушка поежилась под его строгим и пронзительным взглядом, но продолжала сидеть, наблюдая за всем происходящим.
– Значит так, я забираю у тебя детей! – рявкнул он своим грубым голосом, в очередной раз предупреждая Шуру.
– Я больше не буду! – умоляюще смотрела на него Боброва. – Феденька, прости, я клянусь! Брошу! Обещаю, что брошу! – взмолилась та, хватая его за руку. – Я ж совсем помру, если ребятишек заберут!
– А ты не пей! – зло посоветовал он, бросая строгие взгляды на ее гостью.
– Не буду, честное слово не буду! – сыпала обещания Шура. – Последний раз пила, уверяю!
Но тут мужчина резко и уверенно схватил Тасю за руку, вытащил её из-за стола и мгновенно повел к выходу.
Она настолько растерялась, что ничего не могла сказать в свою защиту, только быстро семенила на своих высоких каблучках, поспевая за его широким шагом.
Они вышли на улицу, остановились на тропинке и, показывая ей бутылку с вином, Федор грозно спросил: