Так дорог моему сердцу
Шрифт:
— Не искушайте меня, — сказала Вирджиния, улыбаясь такой заботе. — Но я и не подумаю беспокоить доктора Хансона. Он уже был так добр ко мне, убедив свою тетушку разрешить мне остановиться у нее, настолько облегчив мне жизнь.
— Я не думаю, что ему понадобилось долго убеждать свою тетушку. — Она продолжала разглядывать Вирджинию. — Вы встречались с Карлой Спенглер? — вдруг отрывисто спросила она.
— Да, — ответила Вирджиния и добавила: — Она очень красива, не правда ли?
Миссис Ван Лун едва заметно передернула плечами.
— Она эффектна, — сказала она, изучая кончик сигареты, — большинство людей в этой части
Когда она вернулась на виллу, тетушка Элоиза встретила Вирджинию в прихожей и сказал, что днем звонил племянник. Вирджиния, у которой чуть не выскочило сердце из груди, как не раз уже случалось в последние дни, почувствовала, как румянец сходит с ее щек, и спросила, еле дыша:
— Вы хотите сказать, что он звонил... мне?
Тетя Элоиза укоризненно покачала головой и положила пухлую руку ей на плечо.
— Ну-ка, моя милочка, глупый вы ребенок, совсем не нужно так пугаться! Леон действительно спрашивал вас, но я сказала ему, что вы отправились играть в теннис, и он сказал, что его сообщение может подождать до вашего прихода.
— Какое сообщение? — быстро проговорила Вирджиния.
— Только то, что он позвонит вам еще раз, может быть, сегодня вечером.
— Ох! — сказала Вирджиния и плюхнулась на стул с тонкими ножками.
Мадам д'Овернь стояла опираясь на свою эбонитовую трость, и разглядывала ее. Потом она снова, очень медленно покачала головой.
— Нехорошо, — сказала она, — когда нервы так натянуты, и человек постоянно взвинчен, как вы сейчас. Мой племянник Леон посмотрит на это крайне неодобрительно! И поэтому я буду настаивать на том, чтобы вы рано легли сегодня, позвонит он или нет, и я прикажу подать нам ужин гораздо раньше обычного, и вы выпьете большой стакан горячего молока на ночь, от этого вы лучше заснете.
Гостья устало ей улыбнулась.
— Вы очень добры, — сказала она.
Хозяйка отмахнулась от такого определения. Но в тот вечер доктор Хансон не позвонил, и если бы не горячее молоко, подкрепленное двумя таблетками аспирина, Вирджиния могла бы пролежать без сна до рассвета, думая, что он хотел ей сказать. За завтраком, который ей, как обычно, подали в спальню, ее не покинуло нервное напряжение, и к обеду, так как телефон молчал, у мадам д'Овернь созрело решение сводить ее в гости к подруге-англичанке, живущей в одной из маленьких гостиниц, которая находилась гораздо выше долины.
— У вас с ней много общего, — сказала она, — и вам принесет пользу разговор с соотечественницей. Кроме того, я чувствую, что и сама отлично проведу время.
После такого заявления было бы чрезвычайно грубым и неблагодарным попытаться избежать этой поездки, и они отправились вперед с тетушкой Элоизой, которая тайно улыбалась про себя, потому что она отдавала себе отчет в том, что Вирджиния подавила свои собственные желания и согласилась только из вежливости.
Если бы не то обстоятельство, что ее мысли бродили где-то в другом месте, Вирджинии бы доставил много удовольствия визит в небольшую гостиницу, стоявшую в окружении весенних цветов высоко на горном уступе, буйно заросшем зеленью.
Но когда типичный английский чай был окончен и приближалось время ужина, Вирджиния начала беспокоиться. У мадам д'Овернь был такой вид, будто она была совершенно готова остаться и поужинать со своей подругой, и только вспомнив о том, что Пьер, ее немолодой шофер, недолюбливал горные дороги после наступления темноты, она решилась откланяться. Вирджиния благодарно последовала за ней к машине.
Когда они вернулись на виллу, для Вирджинии все еще не было никакого сообщения, и только после ужина раздался телефонный звонок. Секретарь доктора Хансона говорил с ней по телефону сухо и холодно. Доктор Хансон послал свою машину, чтобы доставить ее в клинику, где он увидится с ней и поговорит.
Вирджиния, в руках у которой дрожала телефонная трубка, спросила, не в силах унять такую же сильную дрожь в голосе:
— Это означает, что с моей сестрой что-то случилось?
— Нет, ничего плохого. Вы сможете навестить ее, как только она выйдет из наркоза.
— Из наркоза? Ох!...
— Машина прибудет за вами через десять минут.
Мадам д'Овернь молча подошла сзади, взяла трубку из рук Вирджинии и повесила ее. Она улыбнулась, глядя на потрясенное лицо девушки.
— Я ожидала, что в этот раз вы услышите что-то в этом роде, — сказала она, — но в любом случае Леону было прекрасно известно, где мы находимся. Если было бы необходимо, он мог бы связаться с вами в любой момент.
— Но Лиза!...
Вирджиния не могла продолжать.
— Лиза предпочла бы увидеть у кровати после операции свою сестру. Поэтому, если вы хотите переодеться, я посоветовала бы вам поторопиться. Вы не хотите, чтобы я поехала с вами моя милая?
Но Вирджиния покачала головой.
— Нет, спасибо. Я справлюсь одна.
— Я в этом не сомневаюсь, — и тетушка Элоиза ободряюще похлопала ее по плечу.
Уже в машине Вирджиния откинулась на спинку серебристо-серого сидения и почувствовала себя воздушным шариком, из которого кто-то в один миг выпустил воздух.
Она почти ничего не ощущала, даже была не способна о чем-то думать. Руки вспотели в тонких нейлоновых перчатках, которые она наспех вытащила из ящика туалетного столика. А ноги наоборот похолодели. Доктор Хансон, несомненно, решил избавить ее от продолжительных мучений в ожидании Лизиной операции. Но на ум шло только плохое: она не сможет увидеться с Лизой, будет слишком поздно, Лизе пришлось встретиться лицом к лицу с тяжелым испытанием, когда рядом не было ни одного родного человека. И Вирджинии поступок доктора показался более чем бессердечным. Это было типично для спокойного и уравновешенного Леона Хансона, но она не могла признать его правоту, потому что он слишком много взял на себя и даже не посоветовался с ней по поводу такого важного вопроса.