Так дорог моему сердцу
Шрифт:
Вирджиния наблюдала за ними, когда они бывали вместе, когда ей случалось навещать сестру в то же время, что и Клайв — а такое происходило почти каждый день!
У Вирджинии не было никаких сомнений — и это поражало ее — Лизу непреодолимо влекло к ее молодому соотечественнику. Только он мог вызвать этот лихорадочный блеск в ее огромных глазах, и только его уход мог приглушить этот блеск, как будто кто-то вдруг тушил светильник.
Лиза никогда не могла скрывать свои чувства, и Вирджиния иногда испытывала смутное беспокойство и мрачные предчувствия. Раньше ей приходилось слушать, как Лиза оплакивает свои надежды на будущее, которые были разрушены самым жестоким образом. Но сейчас, вместо того, чтобы непрестанно
Она с пылом защищала его, хотя понимала, что быть перекати-полем не очень надежно. Вирджиния отважилась напомнить ей об этом однажды, но Лиза немедленно ответила, что Клайв Мэддисон всегда хотел быть чуждым условностям и переезжать с места на место, по-видимому, уклоняясь от ответственности — он уже был знаком с большинством европейских столиц (за исключением, разумеется, тех, что плотно закрыты Железным Занавесом), был в Австралии и Новой Зеландии, и даже пробовал отыскать работу в Канаде, но из-за неумолимой Судьбы ему не пришлось надолго пустить корни ни в одном месте.
— Но однажды он устроится, — оптимистично сказала Лиза. — Я знаю, он осядет на одном месте.
Вирджиния была не так оптимистична. Она иногда задумывалась о том, что сказали бы родители, если бы узнали об этой внезапной перемене в сердце Лизы. Это совершенно сбило бы их с толку, потому что музыка, которая раньше составляла весь ее мир, больше не была даже его частью. В эти дни Лиза едва упоминала о музыке.
Что касалось Клайва, было трудно сказать, что он на самом деле чувствовал к Лизе. Он был очарователен с нею, в высшей степени заботлив, но он был очарователен и заботлив к нескольким женщинам в своей жизни, если все, что она слышала о нем, было правдой?! Он старался быть особенно милым с Вирджинией; правда, он не загружал ее подарками, но у него вошло в привычку подстерегать ее, когда она по утрам ходила за покупками, и уговаривать ее посидеть с ним за чашечкой кофе на берегу озера. И он свободно входил в столь многие дома в округе, что она почти непременно встречалась с ним, когда выезжала с визитом с мадам д'Овернь. У хозяйки появилась привычка оставлять их вдвоем, как хороших знакомых, и это приводило Вирджинию в некоторое замешательство. Особенно это ее смущало, когда в числе гостей бывал Леон Хансон. Как это случилось на одном ужине. Он явно избегал ее весь вечер и ушел, даже не попрощавшись. Правда, хозяйка объяснила, что его неожиданно вызвали. Вирджиния очень переживала, так как на следующий день она уже начала собираться в горы, постоянно думая о нем с затаенным удовольствием, и чувствовала что разрушит любое препятствие, которое помешало бы их уговору.
Она днем раньше рассказала Лизе о предстоящем путешествии. Сначала Лиза весьма удивилась, потом в ее глазах зажегся заинтригованный огонек. Что-то в выражении лица Вирджинии в тот момент выдавало ее истинные чувства и Лиза мягко произнесла:
— О, я надеюсь, что вы чудесно проведете день! Надень свое бледно-желтое платье и тот пушистый белый болеро, который связала тетя Кей. Ты в нем такая милая. И пусть у тебя в волосах будет лента — тебе так идут ленты.
— С лентой в волосах я буду похожа на пасхальное яйцо, — запротестовала Вирджиния.
— Чепуха! — воскликнула Лиза. — Ты будешь выглядеть по-виргински, и это понравится доктору Хансону.
— Вероятно, он даже не заметит, во что я буду одета. Он просто на один день забирает меня из рук своей тетушки.
— Ты и вправду так думаешь? — Лиза пристально посмотрела на нее. — Ты действительно так считаешь?
—
Лиза вдруг стала задумчивой. На ней была славная розовая пижама, которую купила ей Вирджиния, и она перебирала в пальцах шелковую тесемку у шеи.
— Ты знала, Джинни, что доктор Хансон предложил мне как только я смогу уйти из больницы — через неделю или даже меньше — остановиться в гостях у его тети, пока он не найдет кого-нибудь, чтобы заниматься с моими пальцами?
Вирджиния выглядела почти испуганной.
— Нет, я не знала, — призналась она.
— Мне было интересно, упоминал ли он об этом при тебе, — Лиза смотрела на тесьму, потом перевела взгляд на профессиональные повязки на своей руке, из-за которых она смотрелась в два раза крупнее. — Конечно, я сказала ему, что мы не можем обе воспользоваться гостеприимством мадам д'Овернь, и я действительно так считала. Мы не можем ждать от нее такой доброты, не правда ли? Ты согласна со мной, Джинни?
— Ну, я... да, — но у Вирджинии все еще был такой вид, как будто ее оглушили. — Конечно, я согласна. И это означает, что одна из нас должна уехать домой, и этот кто-то, разумеется, будет не тобой!
— Дорогая, боюсь, что это будешь ты, но... — Лиза сделала паузу. — Как же доктор Хансон? — сказала она скорее отрывисто.
— Доктор Хансон? — уставилась на нее Вирджиния.
— Какое отношение имеет доктор Хансон к моему возвращению домой?
Выражение лица Лизы смягчилось, и ее глаза стали озабоченными.
— Не притворяйся, глупая, — тихо сказала она. — Тебе нравится он, разве нет? А ты нравишься ему!
— Ради Бога, Лиз, — воскликнула Вирджиния, вскидывая голову, как молодой испуганный пони, — не болтай такой ерунды! Доктор Хансон почти обручен с Карлой Спенглер, и все их друзья только и ждут того, что вот-вот будет объявлен день свадьбы! Откуда у тебя такие сумасшедшие мысли?
— Я бы не поклялась, что они такие уж сумасшедшие, — сказала Лиза, которую немного развеселило выражение ужаса на лице сестры. — А что такого есть у этой Карлы Спенглер, чего нет у тебя? — за исключением голоса.
— Она потрясающая красавица, — сказала ей Вирджиния.
— Ну, как тебе известно, я никогда не считала тебя невзрачной.
— Мы даже не из одного класса, — почти тоскливо пробормотала Вирджиния, и начала собирать свои перчатки и сумочку. — Теперь я должна идти и надеюсь, что в минуты спокойных размышлений ты станешь более здравомыслящей!
— Может быть, — согласилась Лиза, — но с другой стороны, может, и нет! — она посмотрела на сестру с какой-то печалью. — Мне действительно жаль, милая, прерыватьтвой маленький отпуск — я уверена, что он принес тебе много удовольствия, даже несмотря на то, что ты думала обо мне — но если только ты не придумаешь какой-нибудь способ остаться, не превращая виллу мадам д'Овернь в неофициальный отель...
— Нет такого способа, — сказала Вирджиния.
А потом она вдруг вспомнила про Мэри Ван Лун. Был один способ... но к чему ей оставаться здесь, в Швейцарии, когда у нее не было никакого особенного повода, чтобы остаться? Все хорошее когда-нибудь кончается! Но все равно, Мэри предложила ей работу, и Мэри действительно нуждалась в ее помощи, и она действительно очень любила детей. К тому же, она не так уж стремилась снова приняться за секретарские обязанности, особенно в душной конторе на одной не из самых полезных для здоровья оживленных улицах Лондона.