Так и живём
Шрифт:
В прошлом Сидор Николаевич был военный, а потому, стоило ему только получить команду – от вышестоящего ли руководства или даже от самого себя – и он сразу же, несмотря ни на что: настроение ли плохое, недомогание ли ощущается, принимался выполнять её. Он дал себе эту суровую команду: «На экскурсию бегом марш!» Ответил: «Слушаюсь!» Умылся, оделся за минуту и выбежал из дверей.
Экскурсия в краеведческом музее прошла великолепно. Отдыхающие были в восторге от своего экскурсовода. Он давал им такие разъяснения, которые не найдёшь ни в какой литературе. Он шутил, сыпал остротами.
Возвратясь с экскурсии, отдыхающие тут же побежали
Вот что значит военный человек: раз надо – значит надо!
ПО ГРИБЫ
Супруги Прохоровы, по совету соседки по даче, которая утверждала, что грибов этим летом в лесу видимо-невидимо, отправились на их поиски, прихватив с собой своего маленького пёсика по кличке Шкода.
Долго бродили супруги по лесу, но грибы не попадались. Видимо, сама соседка и собрала их. Расстроенные грибники уже совсем решили возвращаться домой, как увидели вдруг под листочком большой крепкий белый гриб. С криком бросились они срезать его, но пёсик опередил: подбежал к грибу и демонстративно поднял над ним лапку.
Возмущению супругов Прохоровых не было предела.
ВЕЯНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ
В деревне Психово сторож местного клуба уже много лет собирает и хранит у себя в саду доски, деревянные рейки и прочие деревянные изделия.
Сначала жители думали, что старик зябнет, и дрова нужны ему для растопки печки; а потому стали сами помогать сторожу, принося к калитке его дома дрова.
Но недавно сельчане увидели на поле возле деревни странные знаки, выложенные из этих самых досок и реек.
Сторож, в ответ на недоумение сельчан сказал, что, наконец, его мечта исполнилась, досок он накопил достаточно, и теперь, с помощью разработанной им самим секретной сигнализации, приступает к общению с инопланетными мирами.
«КАТОРЖАНЕ»
–А ну, пошевеливайтесь! Живей, живей! – покрикивал конвоир на закованных в кандалы людей.– Чего растянулись!
Каторжане, застревая в грязи, то и дело останавливались, чтобы сбить с ботинок налипшую грязь, ещё более отяжелявшую их путь в кандалах. Кругом – бескрайние Сибирские просторы, лишь иногда попадалось одинокое деревце, чудом уцелевшее от гулявших вольных ветров. Небо нахмурилось, того и гляди, опять начнёт моросить дождь. Каторжане шли, понурив головы, и, казалось, все их мысли были устремлены на грязь под ногами, да на кандалы, лениво перекатывающиеся по вязкой жиже.
– А ну, подтянись! – всё кричал с телеги конвоир.
– Да не ори ты! – не выдержав, обернулся на телегу один из отставших, молодой парень с жиденькой бородкой и с серьгой в ухе.
– Что за разговорчики! Забыл, что ли, кто ты – каторжанин, и больше ничего. Вот приедешь домой – к компьютеру сядешь, или больных будешь лечить… а пока ты каторжанин, и всё тут, а значит, выполняй мои команды. – А ну, живей! Подтянулись, подтянулись!
Парень послушно прибавил шагу, чтобы догнать ушедшую вперед группу людей.
«Сами захотели окунуться в жизнь каторжан. Значит должны прочувствовать её во всей красе, – разговаривал сам с собой ехавший в телеге конвоир, а вернее, инструктор по туризму, который
– Налево сворачивай, что встали! – кричал конвоир.– Вишь, направо шоссе начинается. Наш маршрут налево пролегает, там как раз грязюга непролазная. Всё точно так же, как в те времена, когда ссыльнокаторжных в Сибирь усылали.
– Передохнуть бы, – робко сказал кто-то из туристической группы, – ноги в лодыжках уже все кандалами растёрты…
– Привал только через два километра.
«Каторжане», волоча кандалы, послушно поплелись дальше.
УЦЕЛЕВШИЙ ЭДЕМ
Дядя Серёжа, как его именовали жители окрестных многоэтажек на окраине Москвы, и сам давно уже должен был получить квартиру, да всё тянул с переездом, упрямился, как ни наседало то и дело подъезжавшее к калитке его старенького дома, начальство.
Жил дядя Серёжа в доме один и держал солидное хозяйство: были у него куры, утки; в сарае жило десять коз, в конюшне – три лошади. Без этого хозяйства он уже не представлял своей жизни, поэтому и не хотел переезжать в один из тех домов, которые, как бородавки, выросли на месте ещё недавно утопавшей в зелени садов деревни.
В пору своей кипучей молодости Сергей Петрович работал конструктором летательных аппаратов и жил в центре Москвы. Дом в деревне тогда служил ему дачей. Уйдя на пенсию и похоронив жену, он оставил квартиру детям, а сам перебрался в деревню уже навсегда. И его так увлекла эта жизнь на природе, что ни о каком городе он уже и не вспоминал. А поскольку его деятельная натура требовала реализации, он стал активно обзаводиться хозяйством.
За козьим молоком, ещё с тех времен, когда была деревня, до сих пор приходили к нему люди. Стали приезжать даже из других районов Москвы. В магазинах-то молоко «долгоиграющее», с консервантами, от которых у детей уже с малолетства развивается аллергия. А тут, у дяди Серёжи, молоко «живое», свежайшее, жирное, от всех болезней вылечит.
Дети тянулись к усадьбе дяди Серёжи. Для них это место было чем-то вроде живого уголка, зоопарка, куда можно было ходить хоть каждый день. Приходили они кто с морковкой, кто с горсткой сахара для лошадей. Дядя Сережа разрешал им кататься на лошадях. Часто и сам ездил с ними верхом по окрестным местам.
Целыми днями возился он по хозяйству да с ребятишками. Часто приезжали к нему и собственные внуки. И хотя кругом уже был проложен асфальт, мимо его дома то и дело проезжали автомобили да трескучие мотоциклы, а на задворках его усадьбы так и осталась неубранной куча строительного мусора, за своей изгородью он был счастлив. Если б не постоянное беспокойство, что рано или поздно всё равно доберутся начальники до его эдема и снесут усадьбу. Что ж, придётся тогда начинать всё с начала: продавать квартиру, куда его переселят, и искать дачу, где опять можно будет заняться хозяйством. У телевизора ему уже не усидеть.