Так кто же развалил Союз?
Шрифт:
– …Ваш фронт, тот фронт обороны трех прибалтийских республик, был все-таки маловат, и напор Центра был велик. И стала рядом Россия. И Центр уже серьезно забеспокоился. Ему сейчас наступать будет труднее на эту укрепленную цепь обороны.
Так что у Горбачева и его окружения действительно были основания считать, что «конфронтационные» настроения Ельцина после того, как он стал председателем российского парламента, усилились.
Швейцарская газета «Базлер цайтунг» 2 августа опубликовала интервью с Ельциным. На вопрос, надо ли поддерживать правительство
– В нынешней ситуации я могу сказать, что реальный, единственно возможный способ оказать помощь - это дать гарантированные кредиты руководству Российской республики.
Это тоже, конечно, «напрягло» команду Горбачева. Не могло не «напрячь». Как писал Высоцкий, «Ты, Мань, на грубость нарываешься…» Ельцин явно «нарывался на грубость». Нужна ли она была в данном случае? К чему было без особого повода вызывать раздражение у Горбачева и его окружения? Тем паче, что как раз в этот момент между Горбачевым и Ельциным стали обнаруживаться серьезные точки сопроикосновения сотрудничества – в сфере разработки общей экономической программы.
Но таков уж был характер Ельцина – задиристый, иногда до мальчишества.
В августе Ельцин, свежеиспеченный председатель российского парламента, совершил поездку по «подведомственной» ему территории – посетил Татарию, Башкирию, Воркуту, побывал в Сыктывкаре, Свердловске, Кузбассе, Приморском крае, на Сахалине и Камчатке.
Пожалуй, наиболее примечательное событие из этого турне случилось в Казани то ли 7-го, то ли 8 августа. Здесь Ельцин произнес одну из своих самых знаменитых фраз, которая с тех пор без конца цитируется, чаще с обвинительным по отношению к Ельцину уклоном. Вот как об этом писала татарская журналистка Венера Якупова:
«Август 1990 года. Активисты Татарского общественного центра узнали, что Ельцин после [Набережных] Челнов будет в Казани в моторостроительном объединении. И решили караулить его у проходной.
Только микроавтобус с высоким гостем подъехал, националы (то есть требующие независимости Татарстана от России. – О.М.) тут как тут. Развернули плакаты и молча стоят.
Ельцин вышел из микроавтобуса и бодро воскликнул:
– О, плакаты! Надо прочитать!
Подошел. У
Ельцин это прочитал и задумался. А Ибрагимов ему в лицо не смотрит - неудобно! Но краем глаза видит - все замешкались. Даже Шаймиев деликатно отвернулся и молчит.
Ельцин помолчал и двинулся дальше.
А вечером на встрече с общественностью Казани он сказал:
– Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить!»
Это, конечно, была опрометчивая фраза, но вряд ли она случайно вылетела из уст Ельцина. Во всяком случае сам он позднее объяснял ее вполне рациональным образом, - дескать, это был один из вынужденных ходов в противоборстве российского руководства с союзным Центром. Как уже говорилось, 26 апреля 1990 года Верховный Совет СССР принял закон «О разграничении полномочий между СССР и субъектами федерации», который «выравнивал» права автономных и союзных республик. Этим законом из состава России фактически выводились шестнадцать автономий. При этом их руководители получали право участвовать в принятии решений о судьбах Союза. Горбачев, по-видимому, надеялся, что благодаря этому он получит поддержку региональных лидеров в противостоянии со строптивыми «старыми» союзными республиками, прежде всего с РСФСР. Для России же единственным способом сохранить автономии в своем составе было - предоставить им как можно большую свободу. Именно так позднее, в 1996 году, Ельцин объяснял произнесенную им знаменитую фразу:
«Про суверенитет было сказано то, что нужно, в нужном месте и в нужное время. Чем можно было остановить сепаратизм автономий, не имея еще необходимых властных и экономических рычагов, которые были в то время сосредоточены в ЦК и союзных министерствах? Было найдено нестандартное решение, в чем-то похожее на тактику «встречного пожара»: когда горит лес, пожарные, точно рассчитав траекторию, пускают навстречу стене огня встречный пожар. И огонь, захлебнувшись, глохнет. Так вот, начало этой сложной работы часто ассоциируется с моей фразой, сказанной в Казани, - «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить». И наш расчет оправдался».
Точно так же, хотя и несколько другими словами, объяснял эту ельцинскую щедрость по части суверенитета в разговоре со мной и Геннадий Бурбулис:
– В тот момент это была единственная возможность дать России, Российской Федерации надежду на выживание. Мы не можем ничем помочь республикам. У нас нет ни денег, ни ресурсов… Единственно, что мы можем дать руководителям республикам, – что-то такое, что могло бы стимулировать у них внутреннюю мотивацию для самостоятельного поиска путей выживания. И этим «что-то» как раз была идея суверенитета. Тут у Ельцина не только сработал инстинкт политика, но и проявилась реальная практическая мудрость, которая действительно помогла выжить в той тяжелой ситуации.
Через несколько дней при встрече с общественностью Казани в Казанском университете Ельцина напрямую спросили: возможен ли такой вариант, что Татария получит статус союзной республики, оставаясь в составе РСФСР?
– Возможен, - ответил Ельцин.
– Вам решать. Можете иметь абсолютно все права. Что из них вы захотите взять, что делегировать России, - никто вас подталкивать не будет.
Трудно, конечно, себе представить, как это может выглядеть, - чтобы одна союзная республика входила в состав другой союзной республики, да еще обладая при этом полной самостоятельностью. Но тогда Ельцин готов был обещать что угодно, лишь бы удержать автономии в составе России.