Так кто же развалил Союз?
Шрифт:
За конфедерацию стоял и председатель Верховного Совета Азербайджана Муталибов. Тут, помимо прочего, всплывала тема Карабаха и одновременно вновь - прибалтийская тема:
– У нас многие за прибалтийский вариант. Мы за Союз на конфедеративной основе… Часть азербайджанского народа с недоверием смотрит на федерацию из-за Карабаха…
Горбачев не может не видеть, что пример Прибалтики соблазнителен для всех республик. С этим надо что-то делать, иначе… Действительно, неровен час, даже и в конфедерации завтра никого не удержишь.
Присутствующий на заседании Ландсбергис, вопреки своей обычной жесткости и несговорчивости, вопреки договоренности
– СССР подошел к тому рубежу, когда перестройка должна перекатиться через барьер национально-государственного устройства.
Горбачев отвечает коротко:
– Приостановите Декларацию (Акт о восстановлении независимости Литвы.
– О.М.) , и мы тут же отменим все блокадные меры (как мы помним, еще недавно и сам Горбачев, и другие союзные руководители открещивались от слова «блокада». – О.М.)
Но тут уж Ландсбергис возвращается к своей обычной непреклонности:
– Будет ли нынешний СССР определяться как федерация или сообщество, все равно Литва сохранит свой путь как суверенный субъект международного права.
Литва как «суверенный субъект международного права» - это значит независимая Литва, не входящая ни в какой Союз, какую бы форму он ни принял.
Когда очередь доходит до Ельцина, он твердо очерчивает российскую позицию, повторяя то, что записано в только что, в этот же день, принятой Декларации о государственном суверенитете РСФСР:
– Принята Декларация - РСФСР остается в Союзе.
Но добавляет и то, чего в Декларации, естественно, нет:
– Союзный договор сейчас будет трудно выработать. Вместо этого - всеобъемлющие договоры между республиками… Затем РСФСР на Верховном Совете объявляет, какую долю собственности и какие права она передает Центру, и заключает с ним соответствующий договор. Если и другие республики пойдут на это, - может быть совпадение части функций, делегируемых Центру. Только затем можно заключить Союзный договор политически.
Как видим, Ельцин собирается целиком перехватить инициативу, предоставляя Горбачеву плестись в хвосте событий.
Однако Горбачев не желает идти на обострение. Завершая разговор, он лишь в очередной раз обтекаемо повторяет, что он «убежденный сторонник общего государства», хотя ему и понятна обеспокоенность республик, сетующих на недостаток самостоятельности. Впрочем, после этого, он, - кажется, опять-таки впервые, - говорит, что республики, входящие в Союз, могут, по их желанию, обладать разной степенью самостоятельности:
– Нам нужна федерация С РАЗНОЙ СТЕПЕНЬЮ СВОБОДЫ (выделено мной. – О.М.) Я за формулу - «Союз Суверенных Социалистических Государств».
Через некоторое время эпитет «социалистических» выпадет из этой формулы, исчезнет навсегда.
Устрашась предложений о конфедерации, Горбачев готов предоставить республикам разную степень свободы (кто какую захочет), но – в рамках федерации.
В дальнейшем, на какой-то срок, он отступит от этой «разной степени» в сторону большей жесткости, чтобы на каком-то витке вновь вернуться к ней, уже окончательно. Но это его не спасет.
Опасения Горбачева и его окружения, что, получив высокую официальную должность - став главой российского парламента, - Ельцин сделается более
Вадим Медведев:
«К сожалению, настроя на благоразумный, компромиссный диалог, с которым Ельцин выступал перед выборами председателя Верховного Совета в первые дни съезда, ему хватило ненадолго. Уже 30 мая в интервью для печати опять стали звучать конфронтационные мотивы о переходе России на полную самостоятельность, о том, что Москва является столицей России, а Союзу столицу надо поискать в другом месте и т. д.
Значение того, что произошло в России весной 1990 года, с точки зрения последующего развития ситуации в стране, трудно переоценить. Как и во всех других процессах здесь причудливо переплетались и позитивные моменты, и действие деструктивных факторов. Полагаю, что фатальной неизбежности в таком развитии событий, когда российский фактор приобрел по отношению к союзному разрушительный характер, не было. Процессам национально-государственного развития Российской Федерации могли быть приданы другие, не столь болезненные формы, негативно влияющие на систему межнациональных отношений в стране в целом».
Близкий соратник Горбачева обвиняет Ельцина, что он, став председателем парламента, отклонился от «настроя на благоразумный, компромиссный диалог». А у Горбачева и его коллег был такой настрой, когда они, что называется, костьми ложились, чтобы не допустить избрания Ельцина?
Вадим Медведев пишет также, что «фатальной неизбежности» в том, что «российский фактор» сделался «разрушительным» по отношению к Союзу, не было. Подразумевается: таким «разрушительным» он, мол, сделался лишь благодаря Ельцину. Что на это сказать? Оглядываясь на историю, вообще бывает трудно определить, что было фатальным, а что не фатальным, что навязал какой-то деятель. Роль личности в истории вообще велика, а в российской истории, скажу еще раз, - особенно. Мы не в силах определить, как бы пошла история России, если бы не было Ельцина. А как бы пошла история СССР, если бы не было Горбачева? История не знает сослагательного наклонения. Конечно, можно сказать, что Ельциным, по крайней мере, с 1987 года, двигала некая бойцовская установка. В какой-то момент он, как бы прозрев, оценил ситуацию в стране как весьма скверную: перестройка, едва начавшись, уже захлебывается. По воспоминаниям дочери Ельцина Татьяны, незадолго перед своим бунтарским выступлением на пленуме ЦК КПСС в октябре того года он мог бросить в домашнем кругу: «Эта банда развалит страну!» Имелась в виду «банда», состоящая из верхушки КПСС (а там ведь были не только Горбачев и Яковлев, но и Лигачев, и Рыжков, и Лукьянов… Подползал к этой верхушке и Полозков…) Вот эта оценка, по-видимому, и двигала им в дальнейшем, определяла его действия. Его противникам она, конечно, представлялась разрушительной…
О том, что Ельцин снова встал на позиции «разрушителя», говорят не только его противники, но и тогдашние союзники, лишь позже ставшие противниками.
I Съезд народных депутатов России, принявший исторический документ - «Декларацию о государственном суверенитете РСФСР», закрылся 22 июня 1990 года (только представьте, какими длинными, марафонскими были съезды - с 16 мая по 22 июня!) Как только их выдерживали? В последний день Съезд принял еще один важный документ. Вспоминает бывший председатель Совета Республики российского парламента Владимир Исаков: