Так могло быть
Шрифт:
– Ты его не просила?
– Кого? И о чем? – в ее глазах по-прежнему было неподдельное удивление. – Николя, Люси, о чем вы?
– Воду и сок принес Алекс.
Соня открыла рот, но так и не нашлась что сказать. Она повернулась в сторону стола, за которым сидел Алекс, и тихо произнесла, глядя на него: «Спасибо». Ответом ей была ослепительная улыбка.
За окном снова светило весеннее солнышко. Наливая кофе, Соня почувствовала, что у нее дрожат руки. Николя спокойно взял у нее кофейник и, пока наливал в ее чашку кофе, тихо сказал, взглянув весело на Соню, что может представить, каким забавным был у той вчерашний вечер.
Конференция в этот последний день ее работы завершилась в три часа дня. Все могли быть свободны и проводить последние часы пребывания в этом тихом уголке Европы по своему усмотрению. Люси и Николя вечером возвращались в Париж. Пора было прощаться. Как только Люси собралась зарыдать, Соня тут же пообещала, что обязательно прилетит к ней в Париж, а та побывает у нее в Москве. Несколько часов на самолете – это в наше время не проблема. Соня, обнимая Люси, шептала ей слова утешения и сама верила в то, что обещала. А почему бы и нет? Что могло им помешать встретиться в Москве, Париже, Женеве или в любом другом уголке мира? Было бы только желание. Попрощавшись, девушки отправились укладывать свои вещи.
У Сони самолет завтра, ранним утром, и она решила погулять вдоль озера. Погода была ветреная. Тепло одевшись, Соня вышла из отеля и направилась к берегу. Она чувствовала себя одинокой и чужой на этом празднике жизни. На глаза навернулись слезы. Ужасно хотелось позвонить Наташе и рассказать, как ей сейчас плохо. «Ну нет», – решила Соня. Она не готова выслушивать слова сочувствия. Да и о каком сочувствии может идти речь? У нее все, как и было раньше. Повода для огорчений просто нет. Разве? Именно так, и никак иначе. Она ускорила шаг.
Остановившись на берегу озера, Соня скорее почувствовала, чем услышала подошедшего сзади человека. Ее сердце тревожно заколотилось.
– Рад, что встретил тебя, а точнее догнал. Быстро ходишь. Я могу к тебе присоединиться?
Соня повернулась на ставший за эти дни почти родным голос с легким, чуть заметным грассирующим «р» в слове «рад». Эта особенность речи делала Алекса неповторимым. Сонино сердце забилось еще быстрее. Она почувствовала восторг от того, что увидела Алекса, такого красивого и ставшего уже родным для нее. На нем были темно-синие джинсы, черный тонкий свитер, распахнутая легкая черная куртка и небрежно повязанный шарф, словно он торопился и уже на бегу накинул его. Ветер теребил его волосы, и Соне захотелось запустить в них руку. Вот и ответ на ее «разве». Это именно то, чего она ждала, чего хотела, о чем думала.
– Да, конечно, – ответила Соня, улыбаясь про себя. – А твои друзья? Джон? – Соня вопросительно посмотрела на Алекса. Ей хотелось услышать, что друзья не пойдут на прогулку.
– Они пошли пить пиво.
– А ты пиво не пьешь? – Соня тут же пожалела, что задала этот дурацкий вопрос. Какое ей дело, пьет он пиво или нет?
– Нет, – резко ответил Алекс, и Соня увидела, как в его глазах появился металлический блеск.
– Хорошо, – произнесла Соня и отругала себя за этот занудный вопрос.
Что «хорошо»? Хорошо, что он не пьет пиво? И что плохого в пиве? Она улыбнулась Алексу, и они медленно пошли по набережной в направлении Шильонского замка. Присутствие Алекса, идущего рядом с ней, запах его туалетной воды, случайные прикосновения его руки к ее руке кружили Сонину голову.
– Как
– С тобой? Я только «за», – тихо ответил Алекс.
Соня знала, что он сейчас улыбнулся. Она повернула голову и увидела его улыбку. Ему очень идет улыбка, отметила она и заглянула в синие глаза.
В городской черте набережная широкая. Они шли по ухоженному скверу с высокими деревьями и цветочными клумбами. Позади осталось скучное, из бетона и стекла, здание международного Олимпийского комитета. Оно выбивалось из ансамбля на набережной и портило общую картину. Родившаяся в семье потомственных архитекторов, Соня болезненно воспринимала любое несовершенство в зодчестве. Но сейчас ей не было дела до этого безобразия. Она ничего не видела, кроме Алекса, наслаждаясь его близостью и голосом.
Алекс рассказал, что несколько лет назад их семья собиралась в отеле, где они остановились, отметить юбилей его папы, но ничего не получилось. Сейчас Алекс живет здесь, а папы больше нет, и он постоянно об этом думает. Соня внимательно посмотрела на Алекса и вдруг поняла, что не знает, что говорят в таких случаях, а слова, которые пришли в голову, показались такими ничтожными, что она просто промолчала.
Сквер тянулся вдоль дороги, сворачивающей влево, а по берегу озера пролегала утоптанная дорожка. Вот туда и направились Соня с Алексом. Теперь им пришлось идти почти вплотную друг к другу, соприкасаясь руками, а услышав тяжелое дыхание за своими спинами, останавливаться и пропускать бегущих в майках людей. Алекс при этом загораживал Соню от лихих спортсменов, прижимая ее к себе. Соня в этот момент мечтала, чтобы именно здесь и именно сейчас проходил всемирный забег.
Уже подходя к Веве, они спустились к самой воде озера, чтобы полюбоваться лебедями. Соня присела на камень и протянула птицам руку с печеньем, которое было куплено еще в аэропорту в Москве и лежало неоткрытым в ее сумке.
– Вот и едоки нашлись, – засмеялась она, когда лебедь выхватил печенье клювом. В этот момент она потеряла равновесие и почувствовала, как руки Алекса ложатся на ее плечи и крепко удерживают ее. Соня на миг замерла, но не подала виду и протянула угощение другому белокрылому. Но теперь их не три, а…. Соня насчитала семь лебедей и увидела, как восьмой спешит в их компанию. Она услышала за спиной смех Алекса.
– Сейчас здесь соберется вся их колония. Соня, тебе придется остаться в Лозанне и взять их под опеку.
Соня засмеялась. Она не против, если только с ней останется он в качестве помощника. Алекс согласно кивнул и, держа ее за руку, увел от растущей на глазах стаи птиц. Дальше они пошли, взявшись за руки. Алекс нежно поглаживал большим пальцем ее ладонь, и Соня ощутила чувство тяжести в животе.
Виллы остались позади. Теперь слева тянулись рельсы железной дороги, а выше – террасы виноградников. Они не заметили, как добрались до Веве и остановились у статуи Чарли Чаплина, который, покинув Соединенные Штаты, долгое время жил здесь и скончался в этом уютном городке на берегу Женевского озера. Скульптор изобразил артиста таким, каким его знали и помнили поклонники: веселым и наивным маленьким человечком, с бамбуковой тросточкой, в больших башмаках и котелке, держащим в левой руке цветок. Соня, наклонив голову, тихо произнесла: