Так навсегда!

Lebedev Mike

Да, кумир был велик. Он творил чудеса на ленточке, смело бросался в ноги и был бесподобен на выходах. По слухам, старший тренер Константин Иванович Бесков даже специально давал установку не мешать навесам с фланга — мол, все равно Ринат заберет, так даже лучше, быстрее начнем атаку. И он действительно забирал, и начинал, всегда «с руки», через полполя — и точнехонько в ноги своему… но вот чего Ринат Дасаев не делал никогда — так это не отбивал пенальти. Ну или, по крайней мере, на моих глазах. На моих — всегда бессильно валился строго в противоположный от мяча угол, несмотря на все мои заклинания и подсказки. И увидеть

отраженный им одиннадцатиметровый я мечтал даже больше, чем гол после углового и дальний, метров с тридцати, пушечный удар в девятку, и вот…

Дрожащими от волнения руками я разгладил сморщенный газетный лист, прикидывая, как бы получше приладить живое свидетельство эпохального события над кроватью. Ну, вот же и пояснительный текст так и скачет перед глазами: «Двадцать три раза подходил к “точке” игрок “Черноморца” Плоскина, и все двадцать три раза удар его достигал цели! Но на двадцать четвертой попытке его беспримерная серия оборвалась, когда на пути мяча встал неповторимый вратарь “Спартака” и сборной СССР Р. Ф. Дасаев!» Ну, все точно! Пусть я не увидел вживую, только на фото, но — было! Было!!! Это — произошло!!!

Переполненный эмоциями, я даже не сразу рассмотрел собственно результат матча. Да и чего рассматривать, если уж Дасаев взял пенальти…

«Спартак» — «Черноморец» 0:1.

Потрясенный, я так и сел на скрипучую казенную кровать. Это что же это такое, товарищи, получается? Дома, у себя в «Лужниках», и даже с отбитым пенальти — и все равно уступили? В такой-то день?!

Это «Спартак», друзья. На самом деле мне давно уже пора было привыкнуть. И это — жизнь. А поскольку «Спартак» — это и есть жизнь, то все бывает. Даже такое.

…Финал пятому «звездному» отряду мы проиграли. Два–четыре, хотя счет в данном случае не отражает всей глубины нашего падения — первый мяч мы забили уже при 0:3 и тут же получили четвертую пробоину. Не повезло. Не везло весь матч: там чуть-чуть не достал, здесь немного не добежал на выходе, а потом отбил прямо на ногу нападающему, ну вот хоть бы полметра туда или сюда, и ничего бы, кажется, не было…

На следующий день в обед подошел отец и сказал:

— Отпросил тебя у Сереги на тихий час. Сходим в Джемете…

О! В самое Джемете!

Собственно, с формальной точки зрения это был всего лишь маленький поселок на побережье, этакий частнособственнический оазис в плотной веренице казенных здравниц Пионерского проспекта, оккупировавших почти все побережье. Ну а с неформальной — исчадие ада и гнездо разврата! Достаточно сказать, что все сбежавшие из лагерей пионеры, если и не топли в стальных волнах Черного моря, то уж всенепременнейше затем обжирались немытых фруктов и погибали от дизентерии в страшных муках. И делали это как раз в Джемете. Так, во всяком случае, нам сообщали во время экстренных линеек, созываемых по случаю очередного несанкционированного обретения свободы кем-то из отдыхающих. Сообщали и категорически предостерегали от повторения!

Товарищи взрослые, надо заметить, тоже не брезговали вкусить запретного плода. В нашем отряде был пионер Владимир Заморин, мать которого работала вожатой, но не с нами, а в другом. И однажды она тоже взяла его на тихий час, дабы Володенька спокойно покушал фруктиков. Вернулся Володенька не только сытый, но и с изрядно округлившимися глазами,

после чего отозвал меня в сторону и шепотом доложил: «Видал я физруков в Джемете, пиво пили… да твой отец из них, оказывается — ЕДИНСТВЕННЫЙ ПРИЛИЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК!!!»

Да, вот такое было место. И в любой другой момент я был бы счастлив взглянуть на него своими глазами — но только не в этот…

Отец неторопливо прихлебывал из кружки, я мрачно жевал черешню, сплевывая косточки в бумажный кулек. В голове раз за разом крутилось… наверное, это чувство знакомо каждому истинному суппортеру, когда ты вновь и вновь «отсматриваешь» уже завершившуюся игру, и мяч снова летит не туда, и опять отскакивает не так, самым наихудшим образом, и ничего нельзя изменить, и ноги бессильно вязнут, как в дурном сне, и ты коришь и себя, и свою команду, ну почему же, почему же… Почему?! Зачем же так, зачем я не пошел на перехват до конца, а дернулся и застыл, а потом назад, но уже поздно…

— Да не переживай ты так, — сказал отец, — Пятый отряд, ну старше вас, видно было. Не майся. Выиграете еще. Обязательно выиграете!

— Да? — спросил я. — Точно?

— Да точно! — рассмеялся отец. — Ну куда же вы денетесь!

Тяжелый рок

Отец был прав. Не так часто, конечно, как мама, которая, напомню, была права всегда, — но тоже. Мы действительно выиграли! Вновь прошли сито отборочного турнира, одолев старший пятый отряд, — несомненно, сказалось то, что удалось сохранить костяк команды с первой смены и что этот костяк сумел сделать верные выводы из своего трагического поражения.

А вот финал оказался слегка смазанным. Недаром «Звездная» дружина имела репутацию никчемных задохликов и очкариков — шесть–ноль! А то и даже все семь… и в чем-то даже ненужными оказались тактические схемы и сюрпризы, которые мы кропотливо отрабатывали накануне ночью под одеялом, в неясном свете карманного фонаря. Я и мяч-то руками потрогал всего несколько раз, и то лишь когда свободные от ворот бил… и потом сразу — почетную грамоту из рук отца на утренней линейке, и его торжественное объявление: «Победу в средней возрастной группе одержал Шестой Морской отряд!» Первый, так сказать, титул…

Вечером вожатый Миша сказал:

— Шестой морской, команда, кто в футбол играл, — после отбоя ко мне, в вожатскую. Только тихо…

О, мы уже со времен Валеры-Арелава знали, какой это Знак… какой Уровень! Высшая награда, даже выше торжественного вручения на линейке. Настоящее пацанское посвящение и приобщение.

На самом деле Мишей вожатого звали для простоты. И вообще, вожатым он изначально был подменным и время от времени подменял постоянного Серегу Гаврикова. Но в какой-то момент стал подменять его все чаще и чаще, пока однажды не подменил насовсем. Поговаривали, что сгубило Серегу как раз Джемете, а также неразделенное чувство к юной курсантше, руководившей каким-то младшим отрядом из «Звездной», и что где тут причина, а где следствие — установить уже не представляется возможным. Прямо не курортный поселок два на полтора гектара, а какая-то черная дыра и кроличий ход в подпространство порока. Ну и «Звездная» дружина, конечно. Все зло от нее…