Так называемая личная жизнь
Шрифт:
Лопатин смеялся, слушая Тихомирнова, и, только доскребя кашу и закурив, вернулся к тому, с чего начал, - как с Калугой?
Тихомирнов спустил ноги с кровати, вынул из планшетки карту и стал объяснять обстановку: две дивизии прорвались к Калуге еще позавчера и дерутся за город, но между Калугой и Тулой пока что слоеный пирог, дороги перерезаны отходящими немцами, и связь со своими только по воздуху.
– Сейчас к вечернему докладу должен вернуться из-под Калуги офицер связи. Тут летает один, капитан из оперативного: другие и бьются, и горят, и путаются, а он каждый день, как несгораемый, улетает и возвращается с донесением. Ты ляг, поспи, а я схожу в оперативный,
26
С утра, вопреки метеосводкам, была метель. Со связного аэродрома в снежную пелену поднялось сразу шесть У-2 - четыре с летевшими на передний край офицерами связи и два с корреспондентами.
Сначала, в первые полчаса полета, за пеленой снега в воздухе были видны очертания двух других У-2, но потом и они исчезли. Самолет летел больше часа, и, по расчету времени, ему пора было оказаться где-то около самой Калуги, но внизу ничего похожего не было видно. Машину болтало то над лесом, то над снежными полями, то над пепелищами деревень - повсюду было пусто и не видно ни жителей, ни войск. Постепенно у Лопатина возникло противное ощущение, что летчик и сам уже не знает, где летит. Наконец, помотавшись над большим лесом, самолет сел на выходившую к опушке просеку. С просеки вдали смутно просматривалась колокольня. Летчик, как и предполагал Лопатин, не имел представления, где они сели. Сел потому, что блуждать дальше не позволяло горючее - бензину оставалось мало.
– Ладно, - сказал Тихомирнов, когда они сели.
– Я схожу на разведку в деревню, узнаю. Если будете знать название деревни, - со злым спокойствием обратился он к летчику, - это для вас достаточный ориентир, чтоб хоть в Тулу вернуться?
– Достаточный, - сказал смущенный летчик.
– Смотрите, а то еще раз сядете - сами ориентироваться пойдете.
– Я с тобой пойду, - предложил Лопатин.
– А какой смысл? Узнать название - я и один узнаю, а если увижу немцев, один тоже скорей убегу - как-никак помоложе тебя лет на пятнадцать.
Тихомирнов подтянул пояс на полушубке и взял автомат.
– Если за час не обернусь - летите не дожидаясь, значит, немцы застукали. А будете ждать - и до вас доберутся.
– Он улыбнулся с трудом, как показалось Лопатину, и, повесив на шею автомат, пошел, увязая в глубоком снегу.
Вернулся Тихомирнов через час с четвертью. Видневшееся вдали село с колокольней называлось Подгорное, летчик сразу же нашел его на карте. До Тулы было всего семьдесят километров, бензину хватало. Жители рассказывали, что утром через деревню прошел отряд немцев, человек сто - половина обмороженных.
– Сравнительно повезло, - сказал Тихомирнов.
– Могли сесть и хуже. Ничего не поделаешь, вернемся в Тулу.
– И добавил, не заботясь, слышит или не слышит его летчик: - Но люблю растяп. Можно бы попробовать дотянуть и до Калуги, но с этим боюсь!
И ему и Лопатину казалось, что неудачи этого дня уже позади, но не тут-то было. На просеке лежал глубокий снег. Как ни форсировал лет тик мотор, самолет буксовал и не трогался с места. Тнхомирнов ругал себя за то, что не взял из деревни мальчишек, которые просились проводить его до самолета. Промаявшись минут десять, решили выходить из положения: летчик остался в кабине, а Лопатин и Тпхомирнов вылезли и стали раскачивать самолет за крылья. Он двинулся с места, но сразу так быстро, что они не успели вскочить в него. Летчик проехал пятьдесят метров, развернул самолет и снова застрял. Так повторялось раз за разом:
– Снимем полушубки, - сказал Тихомирнов.
– Попробуем без них.
Они засунули полушубки в кабины и, подперев спинами крылья самолета, стали раскачивать его. На этот раз, когда самолет сдвинулся, они успели догнать его, вскочить на крылья и, уже на взлете, ввалиться в свои кабины. С Лопатина градом лил пот. Он отдышался только у самой Тулы; садились там уже в темноте, едва не напоровшись на телеграфные столбы.
В штабе армии им сказали, что из утренних шести самолетов их вернулся первым. Один свалился на лес, не долетев до аэродрома; летчика и офицера связи повезли в госпиталь. Второй - с корреспондентами - сел на вынужденную, и корреспонденты звонили, что добираются обратно попутными средствами. Об остальных ничего не было известно, очевидно, тоже заблудились в снегопаде и где-то сели... Пока Тихомирнов выяснял все это у адъютанта начальника штаба, в комнату быстро вошел маленький человек в громадном, обсыпанном снегом полушубке. У него было красное лицо и заиндевевшие брови; щурясь от света, он вытирал их багровой обмороженной рукой.
– Был?
– вставая за своим канцелярским столом, спросил адъютант.
– Был!
– радостно ответил человек в полушубке.
– Прямо на окраину приземлился, на футбольное ноле. Уже больше полгорода освободили!
– Значит, поздравляю с Красным Знаменем! У командующего слово твердое, раз был - значит, все!
– Начальник штаба у себя?
– не отвечая, спросил человек в полушубке.
– У себя, проходи, - ответил адъютант.
Человек в полушубке, тяжело переступая ногами в заснеженных валенках, скрылся в дверях: кабинета.
Это и был тот самый несгораемый капитан, который снова благополучно вернулся, на этот раз из самой Калуги.
– Ты иди отдыхай, а мне придется его подождать, - скатал Тихомирнов Лопатину.
– Надо дать в редакцию хоть какую-то телеграмму. Вот черт, добрался все-таки!
Лопатин один вернулся в комнату Тихомирнова, лег на кровать и только теперь почувствовал, что не может ни согнуться, ни разогнуться - кажется, он надорвался, ворочая самолет. В животе была такая боль, словно все кишки, одну за другой, перерезали тупым ножом.
"Ничего себе поездка!" - сердито подумал Лопатин и вдруг пожалел, что не остался в Москве. До сих пор, вспоминая о жене, он думал о своем отъезде без сожаления - будь что будет!
– а сейчас ему опять бессмысленно показалось, что еще что-то можно поправить, хотя он сам не мог бы себе ответить, что поправить, как поправить и, главное, стоит ли поправлять? Он просто-напросто малодушно хотел видеть жену. Вот и все.
Тихомирнов появился через час вдвоем с неожиданно приехавшим из Москвы Гурским. Значит, он все-таки выпросился сюда, под Калугу!
– П-прибыл в качестве резерва главного командования, - с порога сказал Гурский, протирая платком свои толстые очки.
– Б-буду завтра вместо тебя брать Калугу.
– Почему вместо меня?
– А т-тебя вызывает редактор. Как всегда, срочно, немедленно, аллюр т-три креста!
– А почему?
– Не знаю. Хотел п-поставить по команде "смирно" и спросить, но потом вспомнил, что он дивизионный комиссар, а я ря-д-довой, необ-бученный, и раздумал.
– Ты сегодня поедешь?
– спросил Тихомирнов Лопатина.
– Если на его машине, - кивнул он на Гурского, - то она сейчас в гараже. Будет готова через два часа.