Так они погибают
Шрифт:
— Боюсь, что я ошибалась, — устало произнесла девушка.
— Боюсь, что ошибалась! Посмотри, в какую историю я влип из-за тебя. Кстати, сколько тебе лет?
— Пятнадцать, почти шестнадцать.
— Бог мой! — Слова вылетели с выдохом, как будто из груди его выкачали воздух. Я прильнул к краю окна, стараясь увидеть что-либо, но окно было плотно закрыто занавесью из грубого желтовато-коричневого материала.
— Это ухудшает дело, — заявил добродетельно парень. Слова его звучали чересчур целомудренно для ночного портье в мотеле на набережной. —
Мужчина произнес без всякой интонации:
— У меня дома дочь ее возраста. Что мне теперь делать? У меня жена…
Портье усмехнулся:
— Вы вспомнили об этом слишком поздно. Я обязан позвонить в полицию.
— Нет! Вам не надо звонить в полицию. Она не хочет, чтобы вы звонили туда. Ты ведь не хочешь этого? Не хочешь? Я уже заплатил ей, она не будет давать показания. Не будешь?
— Они заставят меня, — мрачно возразила она. — Они меня сошлют. И вас тоже.
— Это не бордель, сэр, — продолжал юнец. — Управляющий наказал мне, что если произойдет такая вещь, я должен позвонить в полицию. Я вас сюда не приглашал.
— Это сделала она. Во всем виновата она. Я в этом городе приезжий, сынок. Я не знал, какие тут порядки. Я приехал сюда из Портленда на конференцию по вопросам рекламы и не изучил здешние нравы.
— Теперь вы их знаете. Если мы позволим, чтобы здесь творились такие делишки, то лишимся лицензии. Если управляющий услышит о том, что здесь произошло, я потеряю работу. Ия — не ваш сын.
— Не надо грубить, — голос мужчины начинал звучать скандально, — Может быть, вам захотелось схлопотать хорошую оплеуху?
— Попробуй только, старый козел. Только застегнитесь хотя бы для начала.
Резко вклинился голос девушки:
— Договоритесь с ним. Так вы далеко не уедете. Он пришьет вам нападение при исполнении, помимо всего прочего.
— Простите, — пробубнил пожилой мужчина.
— Вам надо извиняться за многое.
Девушка начала периодически всхлипывать.
— Они меня вышлют, и вас тоже. Сделайте что-нибудь, сэр.
— Может быть, я поговорю с управляющим? Не дело звонить в полицию…
— Его нет в городе, — бросил юнец. — Кстати, я и сам могу решить это дело.
После небольшой паузы мужчина спросил, заикаясь:
— Сколько вы зарабатываете в неделю?
— Сорок долларов. А что?
— Я заплачу вам, чтобы вы забыли обо всем этом. У меня не так много наличных…
— У вас в кошельке несколько двадцаток, — подсказала девица. Всхлипыванья ее прекратились так же неожиданно, как и начались. — Я видела их.
— Ты, заткнись! — прикрикнул юнец. — Я не могу принять взятку, сэр. Это будет стоить мне работы.
— У меня с собой примерно восемьдесят пять долларов наличными. Можете взять их.
Юнец нагло рассмеялся.
— За то, что я способствую совращению несовершеннолетних? Это было бы слишком дешево, не так ли? В этих местах работу найти трудно.
— У меня с собой также стодолларовый чек на
— Я согласен, — подытожил парень. — Мне это не нравится, но я согласен взять деньги.
— Слава Богу.
— Пройдемте со мной в контору, сэр. Там вы можете воспользоваться автоматической ручкой.
— Спасибо, сэр, — мягко вымолвила девица. — Вы спасли мне жизнь, это точно.
— Пошла прочь от меня, мерзкая потаскушка! — яростно выпалил он.
— Спокойно, — призвал юнец, — Потише. Пойдемте отсюда.
Я отошел на веранду и наблюдал за ними из-за угла, когда они уходили. Юнец быстро шагал впереди, размахивая руками. Пожилой мужчина неуклюже двигался за ним, держа шляпу в руке. Его незавязанные шнурки волочились по полу веранды.
Глава двадцать первая
Я постучал в дверь.
— Кто там? — тихо спросила девушка.
Я постучал опять.
— Это ты, Ронни?
Я ответил утвердительно. Ее босые ноги протопали по полу, и дверь растворилась.
— Его было легко… — начала она говорить. Потом вздернула ладонь ко рту, и ее глаза потемнели при виде меня. — О-о?..
Она попыталась захлопнуть дверь. Я оттолкнул ее, вошел в комнату и спиной закрыл дверь за собой. Девушка попятилась назад, пальцами обеих рук закрывая измазанный губной помадой рот. На ней была только юбка, через какое-то мгновение она вспомнила об этом. Ладони соскользнули вниз, прикрывая грудь. Ключицы выпирали наружу, хрупкие, как у цыплят. Ее руки выше локтя были усеяны, наподобие старого мрамора, точками от уколов.
— Ты занимаешься жестоким мошенничеством, сестренка. Это карается законом. Не могла бы ты придумать для себя занятие получше?
Она отступила дальше, до неразобранной кровати в углу комнаты. Мы находились в отвратительной крохотной комнате со стенами, выкрашенными в нездоровый зеленый цвет. Комната напомнила мне общественные камеры хранения багажа. Из мебели стояли кровать, один стул, один ободранный фанерный комод, на полу лежал изъеденный молью ковер. Это была клетка для быстрой случки кроликов, камера, где одинокие мужчины ухайдакивали себя до бессознательного состояния при помощи бутылок с темно-коричневой жидкостью. Девушка, казалось, заслуживала лучшей обстановки, хотя я-то знал, что внешний вид ее обманчив.
Она подняла с пола свитер и натянула его через голову.
— Какое вам дело до того, как я распоряжаюсь собой? — Сосок ее груди, как красный глаз, тупо посмотрел на меня какое-то мгновение перед тем, как она закрыла его. — Убирайтесь отсюда, или я позову портье.
— О’кей. Я как раз хочу с ним поговорить.
Ее глаза расширились.
— Вы — полицейский? — Было что-то необычное с ее глазами.
— Частный детектив, — пояснил я. — От этого тебе стало легче?
— Уходите из моей комнаты и оставьте в покое, тогда мне станет легче.