Так поют сентябри
Шрифт:
– Там… на западе?
– Ну да.
– Да как-то не очень… – учитель нахмурился, он уже не смотрел на меня, куда-то в сторону, в сторону.
– Ничего, главное я слышу… я вас поведу… – я еще раз прислушался к сладкому, с ума сводящему зову, – а мы завтра вылетим, да?
– Да… завтра… – учитель отступил от меня, как-то бочком, бочком, – ну давай… тренируйся пока…
Тогда еще можно было что-то сделать – но я не понимал, что нужно делать, я не чувствовал беды. Да какие могут быть беды, какие могут быть дела, когда слышишь голос рая – там уже
Крыльями, крыльями машите…
Крыльями…
Кры…
Учитель потихоньку перешептывался с другими наставниками – даже странно, что полушепотом, обычно кричал так кричал, на весь берег было слышно. До меня долетали обрывки фраз, кажется, нечего мне тут подслушивать, а куда денешься, доносит ветер слова… Ересь? Да какая там ересь, он же слышит, на полном серьезе слышит… глаза его видели? Сумасшедший? Да нет, тут другое… Думаете, то самое… Да не думаю, вижу… на моем веку три раза случалось…
Крыльями, крыльями маши…
Крыльями…
Кры…
Они потихоньку подбирались ко мне – вдесятером, вдесятером, странно, что на других учеников и не смотрят даже, все на меня… Ладно, не мое дело, мое дело крыльями махать, и посильнее, получше, все-таки наставники смотрят…
Крыльями, крыльями…
Ближе, ближе наставники… короткими криками подзывают к себе учеников… мне тоже к ним подойти, что ли… да нет, меня не звали…
Крыльями, кры…
Кры…
Они были со всех сторон, когда я понял – нужно что-то делать, кажется, понял поздно…
Было больно.
Раньше я не знал, что бывает так больно – ну падал со скалы пару раз, ну дрался с парнями, но это все мелочи… Плохо, что не побежал, не полетел сразу, еще надеялся на что-то, еще чего-то ждал, что поколотят и отпустят, выдерут, и отпустят, ну всегда же так, учитель хлопнет раз-другой, да все…
А больно-то как…
Виски до сих пор кровоточат, это совсем дело дрянь, они же мне голову разбили…
До смерти хотелось пить, но чтобы пить, нужно было идти к роднику, а у родника меня сразу заметят, дозорные-то не спят. Да много кто не спит в ночь перед раем, хотя надо бы выспаться всем. А ведь не спят, рыщут по камням, ищут меня, что им не сидится-то…
Пить охота…
Глотаю холодный ночной ветер, кажется, с самих звезд.
А как им меня не искать… найти и добить, добить, там уже не будет суда и пощады, это воров судят, убийц судят, клятвопреступников судят, это да… Еретика высекут на площади… насильника отколотят до полусмерти… Но я-то дело другое…
А ведь не сразу понял, за что меня гоняют, если бы сразу понял, может, уцелел бы… еще думал – за ересь, за глупость, хотя какая тут может быть ересь и глупость, когда слышишь рай… понял, когда уже загнали на скалу, и били, били, били, и стар и млад, и учителя, и ученики, и небо казалось красным, и земля казалась красной, и кто-то крикнул в толпе – у меня будто пелена с глаз упала —
– Дьявол!
Дьявол…
А ведь было уже такое… когда-то давно, я еще мальчишкой
Вспомнил – отголоском далекого детства – рыжего парня, он сколотил какую-то секту, уверял, что рай не на юге, а где-то… нет, он не на запад показывал, куда-то не то на север, не то на восток. Помню, дал мне орехов, я грыз орехи, он рассказывал про рай, потом учителя надавали мне тумаков, сказали не слушать.
А его объявили дьяволом.
Не еретиком, не психом – дьяволом.
Потому что не мог отречься от своей веры, все кричал, что слышит голос рая.
Забили до смерти на скалах.
Аминь.
Пить… пропади оно все, дойти до родника… А не дойдешь, зашибут, они только и ждут, когда я вылезу из своего убежища. Это ночью можно было еще выползти, добраться до родника, а теперь светло, теперь-то всяко найдут…
А ведь ищут, гады… Стаями, стаями поднимаются в небо, кружатся над скалами, над холодной пустошью, собираются. А заодно высматривают меня, чует мое сердце, не просто так, не улетят в свой рай, пока не выследят меня, не убьют. Вот это плохо, это хуже всего, лучше бы улетели отсюда, в свой рай, оставили меня в покое, я бы полетел на запад…
У них свой рай, у меня свой…
Галдят, шумят… а ведь ищут меня, ищут, прочесывают склоны… дался я вам… а здесь небезопасно становится, надо бы подальше перебраться…
Скатываюсь в расщелину, камни скользят из-под ног, сейчас бы расправить крылья и полететь, только тогда мне точно кранты…
Вниз по ущелью… похоже, там внизу родник, это хорошо, как я его ночью-то не заметил…
– Вот он, вот же он!
Вот черт…
– Держи его… Да стой, куда ты несешься-то?
Куда несусь… от вас от всех несусь, пока не убили, что непонятно-то…
– Да стой, тебе говорят!
Ага, щас…
– Стой же… – Учитель вынырнул откуда-то из ущелий, схватил меня за загривок, – тебе учитель стоять велит, а ты что? Кто дорогу-то указывать будет?
– Куда… дорогу?
– Да куда, в рай, куда еще… – учитель прикрыл глаза, прислушался как будто к самому себе, – нет, я тоже что-то чувствую… только смутно так смутно… Парень, ты хорошо слышишь рай?
Отпираться было бесполезно, я кивнул:
– Хорошо.
– Стаю повести можешь?
– Да что вы… я не вождь…
– Вождь не вождь, а ты рай слышишь… – он встряхнул меня за загривок, – ну где рай? Где?
Я вспомнил вчерашнее побоище, осторожно сказал:
– На юге.
– На каком юге, юг – это вчерашний день. Юг… в юг деды наши верили, прадеды, сейчас-то ежу понятно, что рай на западе… Это и я чую, что на западе, а вот где конкретно… услышишь?
Хотелось сказать нет, я тут же понял, что мои «нет» никто здесь слушать не будет.
– Услышу.
– Вот это по-нашему… ну что спим-то, все уже собрались, ты полетишь или нет?