Так произошло
Шрифт:
И Синдер с радостью бы вернулась в прошлое и снесла само Вакуо, только для того, чтобы не позволить Джонатану грустить от этого сейчас — но в прошлое не умел возвращаться даже Джонатан — да и вообще это было одним из сложнейших деяний магии, что Джонатан смог вспомнить — так что Синдер была вынуждена с мучительным осознанием наблюдать за метаниями Джонатана.
Синдер… В общем-то, она ценила жизни — не совсем с классической точки зрения — но ценила.
Жизнь человека это ресурс — умерший не заплатит налог завтра, не будет работать на заводе
Но такое мышление Синдер не делало ее гуманисткой — даже осознавая некую определенную ценность самой жизни просто в факте своего продолжения, как некую самоценность — Синдер не считала, что в таком случае жизнь не может быть сравнима с какими-то иными ценностями — та просто становилась ценнее и дороже сама по себе.
Джонатан был не таким.
Синдер мыслила о жизни как о ресурсе — конвертируемом в другие валюты и ценности — в то время как Джонатан видел жизнь как наивысшую ценность — в итоге все иные валюты и ценности должны были быть сконвертированы именно в эту.
Поэтому тот так и агонизировал в своем мышлении, стараясь прийти к тому курсу, что он был готов обменять, учесть все подводные камни и непредсказуемые повороты.
Если бы Синдер управляла вместо Джонатана — он бы, дождавшись начала нападения орды и момента осознания бедственности своего положения Вакуо, прибыла бы вместе с армией — это сняло бы многие вопросы к ней, например относительно ее готовности к нападению орды — и впоследствии, использовав бы возникшие — даже если ненадолго — благоприятные к ней настроения в Вакуо и отторжение к текущему дисфункциональному строю Королевства — и укрепилась бы в Вакуо, насколько та только могла, получив пусть и не самого сильного, но все же союзника в большой геополитической игре, ослабив влияние Атласа и целый пул, как и праха — пусть и не самого высокого качества — так и жителей, как рабочих так и военных.
Но Синдер была не Джонатаном, а Джонатан был не Синдер — жесткость их решений и их готовность жертвовать людьми для получения выгоды, в личном или мировом масштабе, отличались на порядки.
И потому Джонатан не мог решиться на определенный шаг.
Синдер не думала, что Джонатан не решится в конце концов. Джонатан был гуманистом — но гуманистом, способным на поступки — даже на жесткие.
Но это не делает их принятие легче и безболезненнее.
Синдер моргнула, возвращаясь из своих размышлений для того, чтобы взглянуть на пустую уже чашку в своих руках и отставить ту. Звук соприкосновения поверхностей, в свою очередь, вывел Джонатана из его размышлений, заставив того взглянуть на Синдер и, осознавая, где он находился, помотать головой,- Хороший день.
— Конечно же,- Синдер улыбнулась в ответ,- Надеюсь, что таковым будет каждый день…
Если так подумать — то никакой вариант действий не выбивается из нашей общей канвы.
Закрыв глаза и ворочаясь в постели Джонатан не могу остановить свой разум от нашептываний.
Если мы вмешаемся, мы спасем жизни в Вакуо. А если нет — жизни нашей армии! Но как же оправдать тогда личное невмешательство,
Мягкая простыня впивалась в спину словно бы сотня тупых иголок, раздражая разум потоком неприятных ощущений.
Она может узнать, что первый раз не был случайностью — что у меня есть силы продолжать уничтожать ее гримм…
Может. А может и не узнать и решить, что у тебя было сил на всего две ее орды. А может быть она уже решила, что ты можешь это сделать. Вариантов много.
Джонатан прикрыл глаза.
Как будто секундная стрелка смещается раз за разом, неумолимо отсчитывая секунды.
Часы, столь тихо отчитывающие каждую секунду вися на одном своем месте так отчетливо громко сотрясали воздух. Как будто бы армия гримм, марширующая в безмолвной тишине, приближаясь каждую секунду к Вакуо.
Что мне сделать?
Медленно перед глазами Джонатана начали словно бы сами собой всплывать образы.
Что сказать?
Сперва было сложно понять, что происходит. Он словно бы здесь и совсем не здесь — словно бы он смотрит с двух сторон. Смотрит на картину — и изнутри картины на самого себя.
Кого спасти?
Множество людей, перемешавшись с разрушенными стенами города и угольно-черными тенями, полными зубов и когтей.
Как спасти?
И он понимает, что видит сам себя.
Видит из прошлого себя настоящего. Видит из настоящего себя прошлого.
И прошлый он тянет к нему руки.
Спаси нас! Спаси!
Я не могу!
Он пытается докричаться из настоящего в прошлое — но не может.
Ты должен действовать сам!
Я не могу!
И он знает, что не может. Он понимает, что уже стоял здесь. Видел этих же людей, эти же картины, эти же тени и этот же город.
Но в этот раз он не может. Ему не хватает времени и сил, он оказался вовсе не так — он…
Он умрет.
Доброго волшебника не будет! Ты до лжен сделать это сам!
Но он не может.
И Джонатан глядит на самого себя, глядя, как постепенно подбирается ближе и ближе неясная масса теней и клыков. Они полны злобы и лишь желание смерти руководит ими. Они хотят убить его — и он не может ничего сделать…
Темнота поднимается все выше и выше и…
Нет!
Синдер моргнула, отвлекшись от своего тренажера и отставив гантели в сторону.
Для охотника обычная спортивная экипировка редко представляет интерес — так что ее экипировка была изменена для эффективности ее тренировок — это позволяло добиться многого — например тренироваться эффективно — засыпать уставшей, не ворочаясь перед сном — и не бояться о ее нестабильном гормональном фоне.