Так произошло
Шрифт:
Гражданская война… Единственная война, в которой гражданство ничего не значит.
В гражданских войнах не было посторонних или мирных — заведомо мирных — людей. Каждый пьяница, пытающийся отогреться у костра, мог оказаться тайным членом сопротивления, готовящимся сделать свой выстрел в проходящего солдата. Каждая мать с ребенком, спешащая по своим делам, могла нести в руках замотанную в тряпье бомбу, лишь удачно замаскированную под слоем одежды, и каждый дом мог в любой момент стать укрепленной позицией врагов, снайперов, подрывников…
И
В идее все это звучало так легко и просто.
У нас есть злой Атлас, подавляющий страдающих рабочих Мантла, и у нас есть болеющая всем сердцем за бедных людей Мантла чемпион правосудия, Робин Хилл, объединившая сотни тысяч людей своими благородными устремлениями и личной харизмой, ее невероятным воззрением нового, более прекрасного чем все, о чем могли подумать раньше люди, мира — прекрасной страны равных людей, щедрых управителей, доблестных королей и довольных рабочих. Страна, объединенная вместе под единым знаменем «Свободы. Равенства. Братства.»
И Джонатан не сомневался — у Робин получится сделать это…
Не все, не сразу, и не в таком виде, как она надеялась, но получится. Джонатан вполне верил — использовав новообретенный душевный порыв людей, ресурсы и заводы Мантла и поддержку Гленн — Робин могла бы добиться многого. Вполне вероятно, что она действительно бы смогла приблизиться к пониманию «хорошего государства» — ей пришлось бы ошибаться, сбиваться с пути и разбираться с последствиями своих ранних решений, часть из которых она могла представить, а часть из которых стали бы неожиданными щелчками по носу ей от реальности — но она наверняка сделала бы жизнь лучше.
Хорошая система поддержки рабочих, справедливые законы, неплохая минимальная оплата, доступная медицина и образование — все это не было какими-то чудесами, что невозможно было создать в мире не обладая возможностями мага — нет, это было доступно, возможно, вероятно даже — Робин была упертой и верила в свои силы и свои убеждения, если перед ней и возникнет преграда на ее пути к чему-то, что можно было назвать «хорошей жизнью Мантла» — она будет долбиться в нее лбом, пока не пробьет ее насквозь или не разобьет себе голову полностью.
Робин была великолепным лидером, с великолепной харизмой, превосходным видением невероятного будущего и четким устремлением во что бы то ни стало, исполнить свою мечту. Иными словами, Робин Хилл можно было описать одним словом…
Фанатик.
Фанатики, последователи идей, были самыми страшными из людей.
Они могли верить в самые просвещенные, самые гуманистические, самые человечные из идей…
И выбирать самые бесчеловечные пути к тем.
Джонатан не сомневался — в конце концов Робин Хилл построит неплохое государство. Может быть, не такое прекрасное, как она успела себе представить — но все равно хорошее, значительно лучше старого Мантла и Атласа…
После того, как перережет всех, кто будет против.
Робин была сама по себе хорошим человеком — ей действительно просто хотелось сделать жизнь людей под ее командованием чуть лучше, помочь работникам заводов и приструнить жесткую администрацию Атласа…
Но нам ли не знать, на что способен хороший человек,
Робин найдет каждого из богачей Атласа, из старых чиновников и из коррумпированных офицеров — и выжжет их каленым железом.
Придется открывать новое кладбище — для всех тех, кто не был согласен с ее мировоззрением.
Прекрасный новый мир, построенный на костях тех, кто был не согласен с конкретно этим толкованием «прекрасного»…
И мы выпустили ее на волю.
Многие ставили на Робин Хилл в этом противостоянии — Атлас показал свои гнилые шестерни, бесцельно скрежещущие по металлу, разрушая то, что осталось от прошлого «великого города в небесах» давным давно — задолго до того, как Джонатан вступил в этот мир.
Непомерно раздутые бюджеты армии, на которых наживались и без того неприлично богатые магнаты, плодящие коррупцию в самых верхах правления и Совете, что в ответ играл на руку магнатам, продвигая выгодные им законы — и если кому-то внизу не нравилось то, как играют люди наверху — что же, армия, может быть, и была непомерно раздута в своем финансировании — но была более чем способна заткнуть голоса, что не нравились политикам.
Атлас начал гнить и ржаветь давно — год за годом он медленно истощался — Озпин был отвлечен на его собственные сожаления, на депрессивные размышления о бесполезности его сражений — и когда генерал Айронвуд пришел во власть — титан Атлас уже падал на своих подрубленных коленях.
Но Джеймс не растерялся — он смог отрезать армию практически полностью от контроля другими Советниками, протянул руки и попытался удержать падающую фигуру бронзового колосса…
Но он был лишь одним человеком.
Джеймс смог замедлить, возможно даже, остановить падение Атласа — но не обратить его вспять. Атлас все также гнил больше и больше — но к этому времени Джеймс, что уже увяз по руки в своих новых обязанностях не мог сопротивляться — он знал, как ему было нужно сделать, но ситуация была такова, что он больше не знал, что ему нужно сделать — и потому Джеймс продолжал держать Атлас на своих плечах, надеясь, что он сможет выдержать так еще год, два, десять… Если бы Бог был милосерден к нему — Атлас бы выдержал до момента гибели Джеймса — еще несколько десятков лет как минимум…
Но если Бог и существует — он добр не потому, что мы видим его действия в качестве добра, а потому, что мы не можем воспринимать его действия нашим собственным умом иначе, чем называя их добром.
Уже упавший колосс Атласа, державшийся на плечах генерала Айронвуда, упал на землю под действием урагана, пришедшего вместе с Джонатаном.
Политические стремления игроков в начавшемся хаосе вырвались из-под контроля, и один неудачный случай отправил Джеймса на полгода в больницу — когда Айронвуд вернулся обратно на свой пост — процесс уже был запущен.