Так умирают короли
Шрифт:
— Не надо, — поморщился я.
— Что значит — не надо? Это всегда начальство решает!
— Я буду уходить из полиции.
Надо было видеть, как вытянулось его лицо.
Обычно круглое, оно приобрело форму эллипса. Смотрел на меня и молчал. Наверное, думал, что ослышался.
— Не буду служить, — развеял я его последние сомнения.
— Почему?
— Не хочу.
Такого оборота дела Бобров совсем не ожидал. Даже растерялся.
— Если бы не история
Бобров, как мне казалось, все еще ничего не понимал.
— Я пришел в самсоновскую группу и считал, что поступаю правильно. Но потом что-то изменилось. Во мне, в моих отношениях с ними. Я не мог ходить и подглядывать, подслушивать. Мне вдруг показалось, что это так мерзко — то, чем я занимаюсь.
Вот тут Боброва прорвало.
— Ты выполнял свой долг! — жестко произнес он. — Защищал интересы государства! Самсонов нарушил закон и, если бы не погиб, ответил бы за это!
— А он и так ответил, — сказал я. — И заплатил такую цену, выше которой уже нет!
Бобров захлебнулся и завращал глазами.
— Ты на государственной службе! — сказал он после паузы, собравшись с мыслями. — И если где-то непорядок, если кто-то преступил закон…
— Знаете, если закон преступит мой отец или мой брат — я никогда их не выдам.
— Но Самсонов не брат тебе! И не отец! — воскликнул Бобров.
— Не брат, — согласился я. — И не отец. Но я преклоняюсь перед ним.
Бобров вскочил и, обежав стол, плюхнулся в свое начальственное кресло. Теперь нас разделял стол. И не только он. Что-то изменилось, я это почувствовал.
— Это у тебя пройдет, — сухо пообещал Бобров. — Выветрится. Я думал, что ты достаточно взрослый человек, но у тебя в голове еще гуляет ветер. К тому же, когда Мартынов попросил тебя пошпионить за твоими… э-э… друзьями, ты немедленно согласился и остался в Москве, хотя Самсонов был уже мертв и делать тебе здесь было нечего.
— А я потому и остался, что Самсонов погиб, — мрачно доложил я. — Потому что хотел этого гада… эту мразь… — У меня сами собой сжались кулаки. — И если бы меня в тот раз не оттащили, я вот этими руками убил бы Кожемякина!
Я хотел сказать ему, что выполнял свой долг. Перед Самсоновым, перед ребятами и перед самим собой. Но он вряд ли бы понял — я уже видел, что мы с ним говорили на разных языках. Мне не хотелось завершать нашу встречу на такой ноте.
— Не подумайте, что я против вас и той работы, которую вы выполняете, — сказал я. — Но лично я этим заниматься не буду.
— Что ж, тебе решать, —
Он не напишет докладную. И меня не наградят. Но сейчас это волновало меня меньше всего.
— Я задержусь в Москве на денек. Кому при отъезде сдать ключ от квартиры?
— В восемнадцатый кабинет, — буркнул Бобров и придвинул к себе бумаги, показывая, что очень, занят.
Он даже не подал мне руки при расставании. Наверное, сильно на меня обиделся.
Я вышел в приемную. И вдруг из кабинета выскочил Бобров:
— Постой-ка! — Он подошел ко мне, обнял и сказал — И все равно тебе спасибо! Ты нам здорово помог. — Взял меня за плечи и легонько встряхнул. — А то, что ты сейчас сказал, чепуха. Ты уж мне поверь. Все перемелется. Просто ты еще не повзрослел.
— Я уже давно взрослый, — буркнул я. — Просто никто этого не замечает.
Глава 50
Я позвонил Мартынову, чтобы проститься.
— Куда ты запропастился? — почему-то недружелюбно осведомился он. — Разыскиваю тебя с самого утра.
— Я был у своего куратора, у Боброва. Прощался.
— Что значит — прощался?
— Уезжаю. И вам звоню по той же причине.
— Какой отъезд? — все так же недружелюбно сказал Мартынов. — Ты о чем, мой друг?
В его голосе я обнаружил адскую смесь из досады и желчи. И только тогда понял — что-то произошло.
— Что случилось?
— Пока ничего, — отрезал мой собеседник. — Приезжай, ты мне нужен. Я уже вызвал на допрос вашу сотрудницу… эту… как ее…
— Светлану, — подсказал я.
— Вот-вот. Пытался еще Демина разыскать, да его нигде нет.
— Что случилось? — повторил я свой вопрос.
И тогда Мартынов сдался.
— Ничего хорошего. Приезжай. Пропуск я тебе закажу.
Я появился в прокуратуре раньше Светланы. Мартынов был в кабинете не один, но когда я к нему заглянул, жестом пригласил меня войти. Двое его собеседников молча рассматривали меня. Я их узнал — они когда-то принимали участие в допросах. Вид у всех был угрюмый.
— Все! — сказал им Мартынов. — Встретимся во второй половине дня.
Мы остались вдвоем.
— Тебе придется еще раз в мельчайших деталях вспомнить тот вечер, — сказал Мартынов. — Когда убили Самсонова.
— Я уже давал показания.
— И все равно придется к этому вернуться.
— Что-то новое открылось? — осторожно поинтересовался я.
Мартынов неопределенно дернул плечом. И я понял, что у него серьезные неприятности.