Такая долгая жизнь

Бондаренко Игорь Михайлович

— Бегут! Бегут! — крикнул Митька радостно.

— Кто? — Степан сидел на полу, обхватив голову руками. Теперь у него болела не только щека — голова раскалывалась.

— Немцы бегут!..

Когда гитлеровцы достигли другого берега и оказались снова на открытом месте, Митька вдогонку пустил им длинную очередь, свалив некоторых. Остальные залегли.

В это время в блиндаж ввалился лейтенант. Гимнастерка у него была разорвана, а на плече — ножевая рана. За ним — Чибисов. Штык его трехлинейки был красным от загустевшей крови.

— Сейчас я перевяжу вас, товарищ лейтенант… — Митька мигом скинул гимнастерку, оторвал от нижней

рубахи большой кусок белой материи и перевязал плечо лейтенанту. — Ничего?

— Сойдет…

— Что же это, товарищ лейтенант, война?..

— Дай срок, узнаем… Но по всему видать, каша заварилась густая.

— Недолго мы так повоюем: Новиченко убит, Степан ранен, патронов негусто. Подкрепления-то скоро подойдут, лейтенант? — спросил Чибисов, немного оправившись.

— Я сам об этом думаю, — сказал лейтенант. — Наш майор приказал: возьми бойцов, пулемет, займи дот у реки, и чтоб ни одна немецкая сволочь по мосту не прошла. Подкрепления, обещал, будут…

— Когда же они будут?

— А я, сержант, тебя сразу узнал. — Лейтенант повернулся к Митьке: — Ты четвертым номером за Львов играл? У тебя особенно здорово получается, когда ты со столба бьешь, или по линии, или в дальний угол…

— А вы, товарищ лейтенант, разбираетесь, — уважительно заметил Митька.

— А как же… Ведь сегодня вы должны были с нами играть. Я, правда, не в основном составе, в запасе, — признался лейтенант.

— Вон какая игра получилась, — печально проговорил Чибисов.

— Оставь плаксивый тон, старшина, — сказал лейтенант. — Держи хвост морковкой.

В воздухе послышался гул авиационных моторов. С немецкой стороны девятками шли бомбардировщики. Шли они довольно низко, и спертый в доте воздух звенел в ушах. Когда самолеты пролетели и стало тише, Чибисов заворчал:

— Где же наша авиация, спят они, что ли?..

Шум боя теперь явно слышался в городе, справа и слева.

— Обходят они нас, лейтенант, — сказал Митька.

— Слышу… Ты как, Степан? — Лейтенант наклонился над раненым.

Тот молчал. В горячке после ранения еще мог разговаривать, а теперь боль была нестерпимой.

— В госпиталь бы Степана, — сказал лейтенант.

Но никто ему не ответил. Какой госпиталь, если в городе, похоже, немцы.

— Новиченко жаль. По третьему году парень служил, осенью должен был демобилизоваться, домой собирался…

— А теперь вот лежит Новиченко, и ему уже ничего не нужно. И мы вот так лежать будем, — снова заныл Чибисов.

— Прекрати панихиду, — со злостью оборвал его Митька.

Чибисов обиженно замолчал.

Лейтенант пошарил в карманах, спросил:

— Есть у кого-нибудь бумага?

— У меня только газета, на самокрутки, — отозвался Чибисов.

— Не годится. Нужна чистая.

Митька пошарил у себя в карманах. Достал комсомольский билет, Асино письмо.

— Дай конверт, сержант, если не жалко.

Митька вытащил письмо из конверта, опустил его в карман с комсомольским билетом, а конверт протянул лейтенанту.

— Пожевать бы чего-нибудь, — сказал Чибисов.

— Пожевать найдется. — Лейтенант достал из полевой сумки кусок сала и булку хлеба. — Домашнее, — сказал он, нарезая сало ломтиками. — Посылку позавчера получил.

Уже шла война, но они еще не отрешились от прежней мирной жизни. Она еще цепко держала их. Новиченко уже был убит, а Степан ранен, но сами они еще не верили в близкую для них смерть. Они надеялись на помощь.

Недостаток боевого опыта не позволял им с должной суровостью реально оценивать обстановку. Но этот же недостаток, неведение исключали панические настроения.

В то время когда лейтенант погранвойск Леонид Мазуров, старшина Сергей Чибисов и сержант Дмитрий Дудка сели перекусить, пользуясь передышкой, командир Перемышльского погранотряда дал приказ подразделениям отойти за линию частей Красной Армии. Приказ этот нельзя было передать группе Мазурова в недостроенном доте на берегу Сана, потому что дот уже окружили немецкие войска, а связи с ним не было.

Четвертая комендатура, в которой служил лейтенант Мазуров, отходила в Ниженковичи, в 12 километрах от Перемышля. Войска же Красной Армии, дислоцирующиеся неподалеку от границы, подверглись уничтожающему удару немецкой авиации, понесли потери и не имели ясной директивы высшего командования, которая развязывала бы им руки в начавшейся войне.

В ночь на 22 июня в войска приграничных округов, Балтийскому и Черноморскому флоту была послана директива за подписью наркома обороны и начальника Генерального штаба:

«Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.

Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.

1. В течение 22—23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.

Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

3. Приказываю:

а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».

Эта директива в войска поступила только утром, когда шли уже ожесточенные бои от Баренцева до Черного моря.

Директива на контрнаступление была отдана в 7 часов 15 минут 22 июня, в войска она пришла в середине дня, а многие ее вбще не получили, так как гитлеровцы в первую очередь старались разрушить узлы связиоо. Эта директива гласила:

«1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить.

2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск. Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск. Удары авиацией наносить на глубину до 100—150 км, разбомбить Кенигсберг и Мемель. На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать».